Хочешь белье постирать. Начинаешь искать ведро. То есть рыщешь под всеми койками. Ждешь, конечно, когда мужик застрянет в сортире, чтобы искать, иначе он тебе не позволит. В конце концов, находишь ведро, допустим. Вытаскиваешь его на свет Божий, обвито оно толстыми складками страшенной гнили. Выливаешь через окно протухшую эту воду со всеми бесчисленными животными, зародившимися в настоявшейся, промариновавшейся грязи, идешь к мойке наполнить ведро водой, а это, быть может, за несколько сот метров, все зависит от того, в каком конце лагеря ты проживаешь, ополаскиваешь ведро, приносишь свежей воды, начинаешь окунать в нее свои бесценные лохмотья. Ах да, забыл, белье-то того лентяя, промокшее, стекающее, кишащее и вонючее, кладешь ты его туда, откуда взял, но уже без ведра. Счастливый обладатель может и не заметить. Ну вот, после двадцати четырех часов вымачивания под койкой грязь твоя начинает отклеиваться. А ты уж припас горсть древесного пепла, взятого из-под печки. Бросаешь пепел в ведро, хорошенько перемешиваешь, ставишь все это на печку. Кипит. Кипит вовсю. Выдворенная из ткани нежным калием пепла грязь поднимается и скапливается корой, сотрясаемой мощными пузырями пара. Может случиться, что именно в этот момент, благодаря сопоставлению образов, происшедшему где-то в ловком уме предшествующего обладателя ведра, тот к тебе приставать начинает — ах ты, скотина! — и за этим последует драка, тогда ведро с бельем слетает с печи ударом лаптя… А может случиться, что лагерфюрер или же пожарники участка, делая свой обход, заметят, что на положенном месте ведро отсутствует, тогда объявляются поиски, ведро находят, разбрасывают белье по шлаку, возводят ведро в его официальную должность, и объявляется общее наказание для всего барака.
Но если ты прокипятил свою стирку благополучно, — такое тоже бывает, — относишь ее в барак с мойкой и начинаешь тереть — видел когда-то, как мама терла — маленьким кусочком глиняного мыла вместо марсельского>{106}. Выходит оттуда ужасный сок, чувствуешь ты себя гигиеничным до героизма, развешиваешь чистенькое белье над своим тюфяком на веревке, места-то там в обрез, но ничего, обойдется. И вот уже ты годен еще на полгода.
Можно вообще-то и никогда не стирать, никогда не мыться. Есть и к таким подход. Видел я, как парней насильно сбрасывали в воду, раздевали их догола и оттирали песком, как кастрюльки, так от них разило, — бедные паразиты. Кое-кто выставлял напоказ свою грязь с надменностью какого-нибудь боярина, — таким был известный во всем лагере, вплоть до русачков, Фернан Лореаль, шорты которого, одеревеневшие от грязи и копоти, были одним из развлечений нашего барака.