— Я не хотел лишать защитников форта надежды получить врачебную помощь, оставив полкового хирурга без одежды, — с улыбкой объяснил Лео. — И вдобавок боялся подвергнуть опасности их жизнь. Солдаты запросто могли умереть от восторга, увидев тебя выбегающей из этой комнаты с обнаженной грудью.
Брайони смущенно откашлялась, прочищая горло.
— Спасибо. Весьма любезно с твоей стороны.
— Что же до меня, то я хотел бы видеть тебя, — тихо произнес Лео, — даже ценой собственной жизни. Я готов умереть от восторга.
Брайони закусила губу, и тут же лицо ее приняло строгое выражение.
— Только не когда я все еще сердита на тебя.
Лео покраснел. Брайони с изумлением смотрела, как румянец заливает его щеки. Она никогда прежде не видела на его лице краску стыда.
— Прости меня. Мне снился сон, и я… я… — Он смущенно запнулся.
Щеки Брайони вспыхнули.
— Я не из-за этого на тебя сержусь.
— Нет?
Брайони почувствовала, как запылали шея и грудь. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и вновь обрести способность говорить:
— Ты мне обещал, что будешь сидеть в уголке и заряжать ружья. Но когда капитан Бартлетт заходил осмотреть палату с ранеными, он только и говорил что о твоей меткой стрельбе.
Заметно расслабившись, Лео бросил Брайони инжир.
— Это злостная клевета. Уверяю тебя, я оставался безучастен, хотя вокруг творилось настоящее светопреставление.
— А еще капитан Бартлетт сказал, что когда у одного из пулеметов вышел из строя прицел, а одного из стрелков ранило, именно ты сдерживал врага, пока сипаи чинили пулемет.
— Да, признаюсь, я слегка отступил от правил. То была минутная слабость, вызванная всеобщей паникой.
— И эта минутная слабость длилась почти сутки?
— Ты простишь меня, если я скажу, что все это время я думал исключительно о том, как бы не повредить швы?
— Твои бинты пропитались кровью.
— В самом деле? — Казалось, Лео искренне удивлен. — А я и не заметил.
— Швы уцелели. Но раны пришлось промывать и дезинфицировать.
— Я этого не знал, — покаянно пробормотал Лео. — Я думал, ты пришла, осмотрела швы и…
Оба снова покраснели, вспомнив о том, что случилось днем. Брайони всегда казалось, что подобные любовные игры напоминают ныряние со скалы — занятие совершенно бессмысленное: перетерпеть можно, хотя лишь единицы находят это волнующим. Но, опустившись на колени перед спящим Лео, она вспомнила острое наслаждение, которое он доставил ей когда-то этим способом. «Однажды ты ответишь мне тем же», — шепнул ей Лео в ту ночь. И Брайони решила, что настало время вернуть долг, потому что завтрашний день может не наступить для них обоих.