Глаза его не улыбались. Странно было видеть таким серьезным того, кто всегда излучал веселье и жизнерадостность. Но вот лицо его осветилось улыбкой. Той чарующей улыбкой, которая способна была заставить слепого прозреть, и отзывалась райской музыкой в ушах глухого. В серых глазах Лео читалось нечто такое, от чего сердце Брайони отчаянно заколотилось (тревожный симптом с медицинской точки зрения).
— На вашем месте я бы не стал читать за этим столом, — предупредил Лео.
— Вот как?
— Чарли и Уилл — оба потеряли невинность на этом предмете мебели.
Ее рука взметнулась к горлу.
— Господи! — пролепетала Брайони. Ее возглас прозвучал не громче мышиного писка.
— Почему бы вам просто не уехать? — вкрадчиво поинтересовался Лео.
Брайони с радостью бежала бы, но ноги почему-то отказались ей повиноваться.
— Уверена, в этом доме моей добродетели ничто нe угрожает.
Оттолкнувшись от двери, Лео подошел к столу. Одной его сияющей счастливой улыбки было бы довольно, чтобы наполнить радостью весь мир.
— Кто-нибудь уже покушался на вашу добродетель, мисс Аскуит?
Брайони никогда не приходилось вести подобные непристойные разговоры. И все же ей не хотелось, чтобы Лео замолчал. Его слова оказывали на нее странное, дурманящее действие, словно отменный ликер с самым лучшим шоколадом.
— Никого не интересует мое целомудрие. И охотиться за ним нет желающих.
— Не может быть.
— И все же это правда.
— Ладно, если вы настаиваете. Впрочем, и с непорочной женщиной можно немало нагрешить.
Господь милосердный! Брайони с трудом сглотнула подступивший к горлу ком.
— Не сомневаюсь. И все же уверяю вас, сэр, мои грехи, какими бы они ни были, не имеют ничего общего со сладострастием.
— Не могу сказать того же о себе, — прошептал Лео. — Мои прегрешения, возможно, и отличаются от ваших, но все они тоже плотского свойства.
— Вас это, должно быть… забавляет.
Лео подошел ближе и уселся в соседнее кресло.
— Хочу признаться, мисс Аскуит, я испытываю жгучее желание восстановить справедливость и уделить вам внимание, недоданное мужской половиной человечества.
— Я… уверена, что мужская половина человечества ничего мне не должна.
Лео наклонился вперед, положив руку на подлокотник кресла.
— Категорически с вами не согласен.
Брайони вжалась в спинку кресла.
— И как вы собираетесь исправить дело?
— Разумеется, занявшись с вами любовью. Обстоятельно, вдумчиво, не зная усталости.
Брайони показалось, что тело расплавилось и вот-вот стечет под стол.
— Прямо здесь?! — Ее дрожащий испуганный голос сорвался на тоненький писк.
— Разве я не предупреждал вас об этом столе? Вам следовало бежать, когда еще была возможность. А теперь слишком поздно.