— Вы в состоянии что-нибудь съесть? — обратилась Брайони к Лео.
Тот покачал головой. Одно упоминание о пище вызывало у него тошноту.
— Тогда вам лучше ещё поспать.
Лео закрыл глаза. Брайони опустилась на табурет у кровати. Вскоре, когда больной, казалось, заснул, она приложила ладонь к его щеке. Лео так исхудал, что страшно было смотреть на него, и все же Брайони не могла отвести взгляд от его лица. Как не в силах была подавить в себе желание.
Она нежно провела мизинцем по кончикам его ресниц, погладила ухо, мягкое и прохладное — жар у Лео спал после первой же дозы хинина. Ее палец скользнул по горлу Лео и задержался чуть выше ключицы, там, где трепетала голубая жилка.
Брайони начало казаться, что биение его сердца ускорилось, когда Лео поймал ее руку и поднес к губам. Она тотчас отпрянула, но Лео успел прижаться губами к ее ладони.
Жаркий след этого поцелуя жег ее ладонь еще долго после того, как Лео по-настоящему заснул.
На пятый день после приступа малярии Лео пробудился вечером от зыбкого, тревожного сна. Хинин, хотя и причинял мучения, оказался действенным лекарством. Лео все еще чувствовал слабость, однако симптомы болезни прошли. Силы постепенно возвращались к нему.
Брайони сидела на табурете у походной кровати больного, сжимая в руке половинку печенья. Ее рука покоилась на темно-зеленой шерстяной юбке. Строгая блузка в зеленую с белым полоску была наглухо застегнута, длинный ряд пуговок тянулся до самого подбородка.
У нее был прелестный изящный подбородок. Лео помнил, как нежно, с терпеливой надеждой касался его губами, когда Брайони не позволяла целовать себя в губы. Он обводил пальцем контур ее лица, гладил подбородок и щеки, ласково покусывал ухо, но вскоре и эта невинная радость была ему запрещена. На следующую ночь Брайони попросила его не расплетать ее косу, потому что наутро слишком тяжело расчесывать спутанные волосы, а ей нужно вовремя успеть в больницу.
Сегодня ее волосы были разделены посередине пробором и стянуты в узел на затылке, гладкие как стекло, блестящие, точно лакированные. Брайони наклонилась, потянувшись за флягой, лежавшей на полу палатки. Лео заметил белую полосу в ее волосах, и снова по его коже пробежал озноб.
«Ее волосы побелели из-за вас».
Это обвинение бросила ему Каллиста.
«И вы поверили Каллисте?»
Лео встретил взгляд Брайони, и его обдало волной жара. Совсем недавно их тела слились воедино, и его возлюбленная вовсе не была против.
Брайони поспешно отвернулась.
— Скоро вам принесут обед, — сказала она. — Бульон из баранины и бириани [9]