Скрежетнув торопливо втыкаемой передачей, полуторка прыгнула вперед и замерла на обочине. Прихватив мешки с сухпаем, я выпрыгнул на дорогу и крикнул водителю.
— Открывай борта!
— Зачем? — удивился лейтенант.
Более опытный шофер меня сразу понял. Мальчики у Геринга дотошные, если заметили что-то — обязательно вернутся, чтобы проверить. Мы же попробуем сымитировать брошенный автомобиль. На открытом месте от пары «худых» все равно не уйти, а расстреливать брошенную машину у них азарта не будет. Главное — не начать метаться, когда они по машине садить начнут.
Заметят или нет? Заметят или нет? Заметят… Заметили! Две точки в небе сначала замирают, а потом начинают почти незаметно расти в размерах.
— Бежим!
Отбежав на сотню метров, мы плюхаемся в кювет и роем носами землю. Поднять голову я рискнул, только когда прервался треск пулеметной очереди. Первый «мессер» звеня двигателем, вышел из пологого пике, второй оставался выше и в атаке не участвовал, видимо, следил за небом и контролировал результаты штурмовки первого.
— Ушли? — поднял голову Шепелин.
— Лежите, товарищ лейтенант, может, еще на второй заход пойдут.
Не пошли. Уходили они на запад, значит, шли с охоты, выработав горючее. Выждав минут пять, возвращаемся к машине. Одна из пуль пробила заднюю стенку кабины и диван пассажира, из дырки торчат клочья какого-то материала. Еще пару дыр я обнаруживаю в кузове.
— Хорошо, что он снаряды пожалел — так легко бы не отделались.
— Главное бензобак и скаты целы, — подводит итог водитель. — Ну что, поехали?
До Миллерово добрались засветло. Во время зимних боев город был сильно разрушен, но железнодорожная станция уже заработала. По этой причине корпус сюда и перебрасывают, а леса вокруг дают возможность укрыть не только танковый корпус, но и целую армию. Пока лейтенант решал вопросы в комендатуре, я подошел к нашему водителю, представившемуся Кузьмичем.
— Табачком угостишь?
— Ты же, вроде, некуришь?
— Да я не себе.
— А кому?
Я кивнул на пожилого солдата, пристроившегося в углу двора с железной «лапой» и пояснил.
— Для начала разговора.
— Тогда держи.
Кузьмич хотел отсыпать табак в газетный обрывок, но я прихватил весь кисет.
— Не боись, верну.
Выбрав момент, когда сапожник закончил прибивать каблук, я подошел к нему.
— Покурим?
— Угощаешь?
Я вытащил водительский кисет. Сапожник отсыпал табака и свернул себе самокрутку.
— А сам?
— Да я не курю.
— Чего тогда надо?
— Поговорить.
— Ну поговори…
Когда лейтенант вышел из комендатуры, я уже знал весь расклад по местному жилфонду.
— Сколько в городе зданий, пригодных для размещения штаба полкового уровня? Вот именно! И почти все они уже заняты либо военными, либо гражданскими. Тыловики, железнодорожники, комендачи те же самые, горком с райкомом. Кого выгонять будем? А что начнется, когда сюда остальные прибудут? Штаб корпуса со всеми службами — раз, четыре бригадных штаба — два, разведчики — три. У них хоть и батальон, но ребята они шустрые и у начальства в фаворе, наверняка нас ототрут. А потом усиление начнет прибывать: артиллеристы, минометчики, саперы, ну и еще по мелочи. Друг на друге сидеть придется. Так что, даже если сейчас и прихватим какое-нибудь здание, то завтра же нас оттуда с треском выпрут.