Увидев столь ужасную картину, графская дочь сначала отчаянно завизжала, потом, как была, выскочила из постели, с испугу метнулась к окну, за которым полыхал самолет, и наконец сообразив, что случилось, бросилась к кровати где, раскинув руки, валялся смертельно бледный прапорщик Щеголев.
— Вы… кто? — пролепетала она и осторожно потрепала по щеке прапорщика.
Щеголев открыл глаза и блаженным взором повел по комнате.
— Я?… Где?… Кто вы?… А… Я знаю… Вы — ангел… — взгляд Щеголева сполз с личика графской дочки, и прапорщик, умиротворенно вздохнув, погладил слабой рукой ее обнажившуюся грудь. — Какой милый ангел…
— Нахал! — взвизгнула барышня и, ухватив торчавшую рядом на подставке фарфоровую вазу, с размаху треснула Щеголева по летному шлему.
— Я так счастлив… Благодарю… — еще успел произнести прапорщик и провалился в беспамятство…
* * *
Из распахнутого окна в комнату струился свежий воздух, напоенный чудными ароматами. Они напоминали молодость, цветущий сад и незабвенное старое время. И потому, мурлыча бравурный марш, командующий с удовольствием крутил перед зеркалом густо нафабренные усы. Однако за тем же окном, на дворе усадьбы, часто, как сорвавшаяся с цепи собака, лаяла зенитка, и поэтому генерал сердито морщился. Наконец он не выдержал и потянул рукой за шнурок. Тотчас где-то там далеко за дверью прозвенел колокольчик и в комнату влетел вылощенный адъютант.
— Звали, ваше превосходительство?
— Звал, голубчик, звал, — генерал в очередной раз услышал выстрел и недовольно пошевелил усами. — Что там у вас за пальба?
— Стреляют, ваше превосходительство!
— Это я слышу. Кто стреляет? Почему стреляет?
— Все, ваше превосходительство! Германцы, надо полагать, забеспокоились. Ведут усиленную разведку по всему фронту.
— Унюхали что-то, колбасники… Ну-ну… — генерал вспомнил лихую атаку «ньюпора» и снова, теперь уже удовлетворенно, пошевелил усами. — Так, говоришь, гоняют их наши?
— Так точно, ваше превосходительство! Все палят! И авиаторы, и зенитчики, и даже пехота.
— А эти-то с какого дива? — генерал удивленно приподнял брови.
— Так вы ж главного не знаете… — Адъютант хихикнул и тут же вновь сделал строгое лицо. — Но это так, приватное дело.
— Что такое? — генерал вскинул голову. — На войне, голубчик, приватных дел быть не может. Да-с…
— Ну, может, не совсем приватное… — адъютант помялся, но в конце концов выпалил: — Видите ли, ваше превосходительство, мадемуазель Туманова господам офицерам себя в приз вчера объявила.
— Мадемуазель Туманова? В приз? — генерал закрутил головой и с сожалением пожевал ус. — М-да… Она, конечно, штучка… А приз-то за что?