— Карамболь!… Мать их!… — Думитраш принялся натягивать поданную Денисом рубаху. — Ты эти шуточки брось, по делу что?
— А по делу, беспокоятся, куда Щеголев подевался? Спрашивают, не видать ли нам отсюда чего?
Древницкий заглянул через бруствер, повернулся к поручику, молча развел руками и, ругнувшись вполголоса, снова полез в блиндаж. Думитраш проводил его взглядом и негромко, для одного себя заметил:
— Увидишь тут что, как же… — потом, обращаясь к Денису, быстро спросил: — Охламон, ты про мадемуазель Зи-Зи знаешь?
— А как же, вашбродь… — Денис понимающе ухмыльнулся. — Всенепременно… Я ж тогда вас, почитай, всю ночь дожидался…
Поручик оценивающе посмотрел на своего денщика и, коротко усмехнувшись, приказал:
— Сегодня ночью записку ей свезешь. Ответ живой ногой мне. Похоже, у авиаторов и впрямь какой-то карамболь вышел… Да еще и в штабе том наболтают черт те чего… — доверительно закончил Думитраш и вслед за Древницким полез в блиндаж…
* * *
Падение сбитого самолета прямо на графский двор учинило всеобщий переполох. Сначала дворня, испуганная полыхавшим как свечка «ньюпором», попряталась, со страхом ожидая немедленного взрыва, но потом, по мере затухания пламени, любопытство пересилило, и первым делом возник вопрос, куда же подевался летчик? Обнаружение же прапорщика Щеголева прямо в спальне у графской дочери вызвало немедленные кривотолки среди слуг и шок у достопочтенных родителей девицы.
Но, как бы то ни было, потерявший сознание прапорщик со всем бережением был перенесен в другую комнату, положен прямо в авиаторском облачении на кушетку и окружен всеобщим вниманием. Вокруг толпились чада и домочадцы и, пока спешно вызванный графский доктор глубокомысленно осматривал Щеголева, а сам граф, сокрушенно вздыхая, поглядывал через окно на все еще дымящиеся остатки «ньюпора», уже целиком одетая барышня, рдея, как маков цвет, в который раз пересказывала примчавшейся позже всех бонне подробности утреннего происшествия:
— Ах, мадам, мне так неудобно, так неудобно, но господин офицер со своего аэроплана перелетел прямо в мою кровать…
— О-о-о… — от удивления глаза бонны полезли на лоб, но она, подавив чисто женское любопытство, тут же занялась воспитанием: — Надеюсь, господин офицер вел себя прилично?
— О да… — барышня скромно опустила очи долу и, стыдливо затеребив оборку платья, добавила: — Но прежде чем потерять сознание, он успел назвать меня ангелом…
— Да, да, конечно… — важно кивнула безукоризненной прической бонна. — Настоящий офицер всегда галантен.
И она со вздохом устремила на Щеголева взгляд, в котором явно читалось сожаление, что удачливый прапорщик влетел не в ее постель. Однако скошенный глаз барышни мгновенно уловил это невысказанное желание, и графская дочка тут же ревниво одарила только что пришедшего в себя летчика взглядом, каким смотрят на законную собственность…