Кэтрин, я никогда не был силен в слове, а сейчас я даже не могу подобрать подходящую к моим чувствам музыку. Но уже темнеет, а я сижу у реки, мне нужно идти. Утешением может служить только то, что я скоро увижу тебя и мы снова будем неразлучны. Остаюсь твоим любящим мужем. Эдгар».
Он сложил письмо, поднялся со скамейки на берегу Иравади и направился к дому. Эдгар медленно шел по городским улицам. Открыв дверь маленького домика, он увидел поджидающую его Кхин Мио.
В ее руке был конверт, который она протянула ему, не сказав ни слова. На конверте не было адреса, значилось только его имя, написанное жирными буквами. Эдгар бросил взгляд на Кхин Мио, она в ответ посмотрела на него без всякого выражения. На секунду письмо оказалось в одной руке вместе со своим письмом к Кэтрин. Эдгар распечатал конверт сразу узнал изящный почерк.
«Дорогой мистер Дрейк! Я очень сожалею, что мое первое частное письмо к вам вызвано такими чрезвычайными обстоятельствами, но надеюсь, что вы вполне сознаете, из-за чего ваше прибытие в Маэ Луин оказалось под угрозой. Я огорчен не меньше вашего. При нападении на наш пост струны клавиши ми четвертой октавы были повреждены мушкетной пулей. Как вы понимаете, невозможно сыграть ни одной осмысленной мелодии без этой ноты. Это трагедия, которая недоступна пониманию Военного министерства. Прошу вас, выезжайте в Маэ Луин незамедлительно. Я послал в Мандалай человека, который будет сопровождать вас с Кхин Мио в наш форт. Пожалуйста, встретьтесь с ним завтра на дороге, которая ведет к пагоде Махамуни. Я беру всю ответственность на себя за вашу безопасность. Если вы примите решение остаться в Мандалае, вы сможете сесть на корабль, отправляющийся в Англию, еще до конца недели. А. Дж. К.».
Эдгар опустил руку, в которой держал письмо. «Ему известно мое имя», — подумал он и взглянул на Кхин Мио.
– Вы тоже едете?
– Скоро я расскажу еще кое-что, — ответила она.
На следующее утро они поднялись до рассвета и погрузились на повозку с паломниками, отправляющимися к пагоде Махамуни, расположенной на южной окраине Мандалая. Паломники глазели на него и весело болтали друг с другом. Кхин Мио наклонилась ближе к Эдгару:
– Они говорят, им приятно, что среди британцев тоже есть буддисты.
Над Шанскими холмами медленно двигались темные тучи. Повозка, подпрыгивая на ухабах, ползла по дороге. Эдгар прижимал к груди свой портфель. По предложению Кхин Мио он оставил большую часть своих вещей в Мандалае, взяв с собой только смену одежды и важные документы, а также инструменты для работы. Теперь он слышал легкий звон металлических инструментов, когда колесо попадало в выбоину. У пагоды Махамуни они сошли, и Кхин Мио повела его по маленькой тропинке к стоящему поодаль юноше. Он был одет в свободные голубые штаны и такого же цвета рубаху, на талии была повязана клетчатая куртка. Эдгар много читал о том, что мужчины-шаны, точно так же как и бирманцы, носят длинные волосы. У молодого человека они были убраны под цветной тюрбан — нечто среднее между бирманским гаунг-баунг и таким, какие носили сикхские солдаты. Юноша держал за уздечки двух небольших пони.