Она помахала в ответ, провела малютку в комнату и предложила сесть.
— Чем я могу помочь тебе, дорогая? Ты ведь небось на что-нибудь деньги собираешь?
— Ой, нет, мэм, я только хотела узнать, не желаете ли вы избавиться сегодня от сорняков?
— Сорняков?
— Да, мэм. Когда мы проезжали мимо, я заметила у вас сорняки, надо их выполоть. — Говорящая кукла подошла к подоконнику гостиной, доходящему ей до носа, приподнялась на цыпочки и ткнула пальчиком в лужайку. — Давайте я вам за доллар прополю лужайку перед домом и сбоку.
— Ты хочешь… выполоть сорняки?
— Да, мэм.
— Ты уверена, детка? Это же трудная, грязная работа, совсем не для такой крохотульки.
— А мне нравится работать. Правда.
Миссис Флауэр прижала руки к сердцу:
— Ох, душечка, я не хочу, чтобы ты этим занималась. Можно я просто подарю тебе доллар? Увидеть тебя на своем крыльце — уже того стоило. Ты мне так подняла настроение!
Кроха нахмурилась:
— Нет, мэм, за так я деньги взять не могу, я должна их заработать.
Миссис Флауэр поняла, что девочка непреклонна, а отпускать ее с пустыми руками не хотелось.
— Ну ладно, детка, если хочешь полоть, — поли.
Несколько минут спустя, когда миссис Флауэр нарезала пирог и поставила на стол высокий стакан чая со льдом для своей неожиданной маленькой гостьи, в дверь постучали. Это была соседка, Перл Джефф, жена судьи. Она только что вернулась с обеда в бридж-клубе и не успела переодеться и снять жемчужное колье.
— Мэй, ты в курсе, что у тебя на лужайке перед домом сидит карлица? — резко спросила она.
— Да, я в курсе. Заходи, — сказала миссис Флауэр, вытирая руки о передник.
Жена судьи вошла в дом, вид у нее был крайне озабоченный.
— Почему у тебя на лужайке сидит карлица?
— Ну, Перл, она постучала и сказала, что хочет поработать — прополоть сорняки. Я говорю, не обязательно, мол, сорняки дергать, я могу и так денег дать, а она — нет, не хочу, хочу прополоть лужайку, ну что было с ней делать? Я и говорю — ладно, если хочешь, давай. Вот она и пропалывает. Такие дела. Не знаю, что и думать, но она такая милая.
Жена судьи отодвинула занавеску и посмотрела на кроху.
— Тоже мне новость — ты вечно не знаешь, что думать. Сколько ей лет?
— Трудно сказать, может, шесть, а может, и все шестьдесят. Как определить возраст у лилипута? Не представляю.
Не отрывая взгляда от окна, жена судьи сказала:
— Н-да-а, чудеса-а, тут не знаешь, чего и ждать, верно?
— Да, верно. Если бы в восемь утра мне сообщили, что нынче ко мне в дверь постучит настоящий живой лилипут, я бы не поверила.
— А кто бы поверил? Все равно как если бы розовый слон заявился к тебе на обед и уселся за стол. Она не цыганка, как тебе кажется?