Рассвет наступил — и перешел в утро. Услышав далекие выстрелы, миссис Батлер бросилась к раскрытому окну, всматриваясь в даль прищуренными близорукими глазами.
— Наверное, охотники, — сказал Джулиан, брат Ретта, — Стреляют странствующих голубей на продажу.
Евлалия, супруга доктора Уорда, кивнула.
Теплая рука Шарлотты нашла холодную ручку Розмари и с силой ее сжала.
Кровь вновь прилила к помертвевшим щекам Элизабет Батлер. Позвонив горничной, она сказала:
— Принесите нам что-нибудь подкрепиться.
Крепко-крепко зажмурившись — перед глазами даже заплясали красные пятна, — Розмари молилась про себя: «Боже, пожалуйста, спаси моего брата. Пожалуйста, Боже! Сделай так, чтобы он остался жив».
В дальнем углу большой прохладной комнаты Шарлотта и Розмари сжались в комочек, как церковные мышки.
Констанция Венабл Фишер откашлялась и высказала свое мнение:
— Неподходящее время выбрал Лэнгстон для того, чтобы сводить свои счеты.
Казалось, осуждающий кивок миссис Фишер проник через дверь, вниз по парадной лестнице и через гостиную достиг самого кабинета мистера Батлера.
Джулиан заметил:
— Отец не изменяет своим привычкам. По субботам он всегда с утра сводит счеты.
Сидя на жестком стуле с прямой спинкой, как и подобало старой деве, мисс Джулиет Раванель заметила:
— Иногда мужчины прячут за пунктуальностью свой страх. Возможно, мистер Батлер…
— Ерунда! — перебила ее Констанция Фишер, — Лэнгстон Батлер — просто упрямая свинья!
Вошедший в комнату Соломон, слуга Батлеров в Броутоне, принес чай и блюдо с имбирным печеньем: повариха стряпала такое только во время недели скачек. Когда миссис Батлер попросила хереса, Соломон возразил:
— Слишком рано, госпожа. Солнце-то еще только взошло.
— Подайте херес, — настойчиво сказала миссис Батлер, и, когда дверь за Соломоном плотно закрылась, добавила: — Прав мистер Батлер, негры злоупотребляют добротой хозяев.
— Именно Батлеры потребовали сохранить рабство в Конституции Соединенных Штатов! — произнесла мисс Раванель хвастливую фразу, прекрасно известную всем присутствующим.
Миссис Батлер попалась на удочку.
— Конечно. Дорогой дядюшка моего мужа Миддлтон возглавлял делегацию Южной Каролины…
— Да, дорогая, — сказала Констанция Фишер, — Мы все это знаем. Но Ретт совсем не похож на Мидцлтона. Ретт пошел в деда Луи Валентина.
Элизабет Батлер поднесла руку ко рту.
— Нельзя о нем говорить! Лэнгстон никогда не упоминает имени своего отца.
— Отчего же никогда? — веселым тоном спросила Констанция Фишер, — Американцы — нация молодая. Деньги, оплаченные кровью, отмываются через поколение.