— Я не знаю, но, думаю, у бабушки. Конечно! Не стал бы отец его устраивать в общежитие, раз его родная мать живет в Москве.
— А квартира Вашей бабушки приватизирована?
— Да.
— На кого?
— На меня. Бабушка решила сделать это, когда мне исполнилось восемнадцать. Тогда все ее соседи, как по команде, ринулись приватизировать свои квартиры, ну и она туда же.
— А Ваш отец не предъявлял к ней претензий по этому поводу?
— Нет.
— Вы точно это знаете?
Катерина замялась.
— Вообще-то не знаю. Но бабушка, по крайней мере, мне ни о чем таком не говорила. Отец ведь очень давно выписался из квартиры и уехал в Красноярск. А я, наоборот, была там все время прописана. Так какие он мог предъявлять претензии, если я жила в квартире? Ведь ясно, что она, естественным образом, мне и достанется. Я думаю, отцу и в голову не могли придти никакие претензии.
Июль 1915 год.
Машенька Григорьева, правнучка Дмитрия Александровича, под оценивающие взгляды своей матери прихорашивалась перед зеркалом, примеряя новое платье, только что доставленное от портнихи.
— Ах, мама! Анатоль будет в восторге! Бирюзовый, — его любимый цвет.
— Главное, что он тебе очень идет, дорогая. — Улыбнулась княгиня.
Машенька довольная таким комплиментом, замурлыкала себе под нос какую-то песенку.
— Итак, дорогая маман, до свадьбы мне в приданное требуется, по меньшей мере, еще два платья. Одно из них непременно будет золотым, из такой материи, как у Верочки Горичевой, а второе нежно лиловым.
Она беспечно засмеялась и, подбежав к матери, обняла ее за шею, в порыве веселого довольства. И тут взгляд ее упал на шкатулку, стоящую на трюмо. Полудрагоценные камни, осыпающие ее поверхность, переливались своим многоцветьем, словно подмигивали, вторя хорошему настроению молодой девушки. И ее в тот же миг осенила идея.
— Мама! — воскликнула Машенька и схватила шкатулку.
— Ты только посмотри, сколько здесь бирюзы! Да ее тут на целую диадему хватит. А, что? Если совместить ее с какими-то другими камнями, хватит вполне!
Валентина Фроловна с любовью посмотрела на дочь.
— Мария, оставь шкатулку. Ты же знаешь, что ее содержимое в нашей семье неприкосновенно.
— Вот именно, содержимое, а значит, одни только алмазы! А почему бы не снять камни с ее поверхности? Ты думаешь, папа этому воспротивится? Ты посмотри, нет, ты только посмотри, какая здесь бирюза! Хороша, ведь правда?
— Очень хороша, дорогая.
— Так почему бы ей не красоваться в моих волосах, оттеняя новое платье, вместо того, чтобы безвылазно прозябать на поверхности этой затворницы шкатулки в твоей спальне!