— Эшь ты… — опять промелькнуло что-то старпомовское. — Тоже мне, ки-ли-ман-джа-ра…
Нагнав страху на подчиненного, Казанцев отдернул занавеску в кают-компанию. Отдернул и в замешательстве остановился: он готовился к разговору с командиром, пока шел сюда через отсеки, набрался решимости и упрямства, а здесь, оказывается, находились еще замкомбрига и незнакомый капитан второго ранга. Да. Три кавторанга на одного лейтенанта… Не очень-то поупираешься, рога враз обломают. Казанцев внутренне собрался, чувствуя, как что-то в нем натянулось и тоненько задрожало.
— Товарищ командир, лейтенант Казанцев прибыл по вашему приказанию.
И вдруг Золотухин, едва лейтенант закончил доклад, громко, на весь отсек, скомандовал ему:
— Ну-ка, ты, колоратура с зонтиком, проходи, садись!
Казанцеву будто в лицо плеснуло жаром. Он какое-то время стоял окаменевший, не понимая, шутят с ним или… или Золотухин говорит это всерьез…
— Чего колом торчишь, Мадагаскар бесхвостый?
Позорище! Ведь все это слышит Яшин! И Казанцев обиделся, даже мелко затряслись губы.
— У м-меня, т-товарищ кап-питан второго ранга, есть з-звание и фамилия…
— Да ну? — вроде бы удивился Золотухин. — Ишь ты, и звание, значит, есть, и фамилия… Ну и удивил, барсук с ходулями.
Казанцев насупился, на глаза навернулись слезы.
— Обиделись, лейтенант, на меня? Вижу, что обиделись. И правильно сделали. — Золотухин встал, подошел к Казанцеву, снизу вверх заглянул ему в повлажневшие глаза, на совсем по-детски надутые губы и, улыбнувшись, опять громко, на весь отсек, четко произнес: — Простите, пожалуйста, товарищ лейтенант, за мое хамство. — И вновь взглянул в сразу же просветлевшее лицо Казанцева. — Ну теперь вы удовлетворены?
Казанцев закивал головой:
— Да…
Золотухин снизил голос почти до шепота:
— А теперь последуйте моему примеру и извинитесь перед Яшиным. Но сделайте это так, чтобы слышали и мы. Хорошо? Идите.
Казанцев побагровел. Ноги будто приросли к палубе.
— Идите, идите. Это не просьба, а приказание.
Когда лейтенант, круто развернувшись, вылетел из кают-компании, все трое переглянулись и заулыбались.
— Совсем пацан еще, — шепнул Золотухин.
Из отсека донесся громкий голос Казанцева — он извинялся, повторяя слово в слово Золотухина. Он закончил — и тут же забубнил виноватый говорок Яшина. Похоже, что теперь извинялся или оправдывался матрос. Только было непонятно: за что. Видимо, от неожиданности, с испугу.
Казанцев вернулся и хмуро доложил Золотухину, что выполнил его приказание.
— Слышал. Все слышали, — поправился Золотухин. — Присаживайтесь, разговор долгий будет. Так вы просите, чтобы вас уволили в запас, хотите применить свои знания в народном хозяйстве? Так вас надо понимать?