Вскоре после этого, по моем возвращении из Москвы, я, к своему ужасу, услышал о намного более значительном примере сталинского «понимания» в отношении грехов военнослужащих Красной армии. А именно: проходя по Восточной Пруссии, советские солдаты, особенно танковые подразделения, регулярно обстреливали и убивали всех немецких гражданских беженцев – женщин и детей. Сталину об этом доложили и спросили, что делать. Он ответил:
– Мы слишком много учим наших солдат; пусть они проявляют инициативу.
В тот вечер на своей даче он потом спросил:
– А как генерал Корнеев, глава нашей миссии, что он за человек?
Я не стал говорить ничего плохого ни о нем, ни о его миссии, хотя можно было поднять самые разные вопросы, но Сталин сам сделал вывод:
– Бедняга не глуп, но он пьяница, неизлечимый пьяница!
После этого Сталин даже пошутил со мной, увидев, что я пью пиво. На самом деле я не люблю даже пиво. Сталин прокомментировал:
– Джилас здесь пьет пиво, как немец, как немец, – он немец, ей-богу, немец.
Мне совсем не понравилась эта шутка; в то время ненависть к немцам, даже к тем немногим эмигрантам-коммунистам, достигла в Москве своей высшей точки, но я воспринял ее без гнева и без внутренней обиды.
На этом, казалось, спор о поведении Красной армии был разрешен. Отношение Сталина ко мне вернулось на первоначальную стезю сердечности.
И так продолжалось вплоть до разлада в отношениях между югославским и советским Центральными комитетами в 1948 году, когда Молотов и Сталин в своих письмах опять затеяли тот самый спор о Красной армии и «оскорблениях», которые я ей нанес.
Сталин дразнил Тито с явной преднамеренностью – таким образом, что в этом было не меньше злобы, чем насмешек. Он делал это, неблагоприятно отзываясь о югославской армии и лестно – о болгарской. В ту предыдущую зиму югославские подразделения, в которых было много новобранцев, впервые противостоявших весьма серьезным фронтальным атакам, терпели поражения, и Сталин, который, очевидно, был хорошо информирован, воспользовался возможностью, чтобы отметить:
– Болгарская армия лучше югославской. У болгар были свои слабости и враги в их рядах. Но они казнили несколько десятков – и теперь все в порядке. Болгарская армия очень хороша – вымуштрована и дисциплинированна. А ваши югославы – они все еще партизаны, которые не годятся для серьезных фронтальных сражений. В прошлую зиму один германский полк разбил целую вашу дивизию. Полк разбил дивизию!
Чуть позже Сталин предложил тост за югославскую армию, но не забыл к этому добавить:
– Но за такую, которая будет хорошо драться на земле!