26
– Я очень рад, друзья, что нам предстоит работать вместе, – Макс успел прийти в себя и встретил коллег бодрым и веселым возгласом. – Думаю, вы окажете мне всестороннюю помощь в том деле, которое предстоит выполнить. Пожалуй, стоит еще раз обговорить в общих чертах план нашей работы. Вы провели в Чехии три месяца, Зонненброк?
– Да.
– В Праге?
– Да.
– Вы владеете чешским и русским?
– Русским больше, чем чешским.
– А славянские былины знаете?
– Руссише зкаски знайт ошень маль, больше знайт анекдотен…
– В послужном листе вы указали на свое абсолютное знание русского языка…
– Да.
– Рискованно. Вы очень дурно говорите по-русски. Очень. Где вы учились?
– Я жиль в России пьять месисев…
– Говорите по-немецки, пожалуйста.
– Пять месяцев я работал в представительстве «Люфтганзы» в Москве, штандартенфюрер.
– Вам понравились русские?
– Мне нравится свинья, лишь когда из нее сделан айсбан.
Макс поморщился.
– Знаете что, – сказал он, – врага нельзя победить, если изначально не испытывать к нему почтения, таинственного непонимания и любви. Да, да, я говорю именно то, что хочу сказать, – любви. Презрение – далеко не тот импульс, который родит ощущение собственной мощи… Презрительно можно смахнуть таракана со стола… Вам придется работать соло, господа. Я буду курсировать между Загребом и Белградом, Дицу предстоит заниматься армией, а Зонненброк, видимо, сосредоточит внимание на русской эмиграции.
– Зачем они нам? – поморщился Зонненброк. – Мы же едем не в связи с кампанией против Москвы…
– Вы так думаете? – улыбнулся Макс.
27
Они вылетели около полуночи. Когда летчик сказал, что самолет через десять минут прибывает в Загреб, Макс внимательно оглядел спутников:
– Итак, друзья, давайте прощаться… Со мной контакт вам поддерживать нет смысла. Я займусь своими делами, а вы своими. На аэродроме нас встретит оберштурмбанфюрер Фохт. Пожалуйста, только через него выходите на связь со мной, только через него. Связь с Центром – также через Фохта.
28
– Знакомьтесь, друзья, это Фохт.
– Очень приятно. Диц.
– Фохт.
– Очень рад. Зонненброк.
– Прошу в мою машину, господа. Вторая – за вами, штандартенфюрер. И это вам, – Фохт передал Максу конверт.
– Что такое?
– Шифровка.
– Уже? – усмехнулся Макс. – Когда пришла?
– Только что.
Макс сунул шифровку в карман. В машине прочитал послание дважды, а потом сжег и пепел выбросил в окно. Тяжело откинувшись на кожаный подголовник, Макс размышлял о том, что каждому отпущена своя мера трудностей в этой жизни. Преодоление трудностей во многом и формирует характер. Чем тяжелее груз ответственности, тем больше, естественно, приходится преодолевать тому или иному человеку. Но особенно тяжело жить разведчику, внедренному в стан врага. Как совместить служение добру с работой в штаб-квартире зла? Как, действуя бок о бок с палачами, самому не стать палачом? Соучастие в злодействе – даже во имя конечного торжества добра – невозможно, аморально и противозаконно.