– Сначала обед в Клуж-Напоке и встреча с активистами местного правозащитного движения, а уже затем мы переедем в Орадя, – сообщил Брынкуш.
Прибывший чиновник закончил свой импровизированный спитч и сел на место рядом с Теодореску. Принесли вино в больших кувшинах и разлили его по стаканам. Вино многим понравилось. Оно было немного кислым, но приятным и легким. Тромбетти сморщился, сделав несколько глотков, и поставил свой стакан на столик.
– Вам больше нравятся ваши вина? – с явным вызовом спросила Эужения.
– Да, – ответил Тромбетти, – безусловно, наши нравятся больше…
– Вы не любите чужие напитки? – уточнила Эужения.
– Не люблю. Мне вообще кажется, что каждый человек тяготеет к местным продуктам и напиткам.
– Вам не нравится другая кухня?
– Нравится, например французская или испанская. Особенно люблю паэлью, она похожа на наше ризотто. Или немецкий рислинг.
– Понятно, вы любите только продукты из Западной Европы, – сделала вывод Эужения. – Вам не кажется, что даже ваши гастрономические предпочтения отдают местным национал-шовинизмом? Почему, допустим, не венгерские вина или болгарская кухня?
– Я сам выбираю, что именно мне нравится или не нравится, – недовольно перебил ее Тромбетти.
– У каждого свой вкус, – попытался потушить намечавшуюся ссору Брынкуш.
– Просто итальянский профессор не любит чужие вина, – пошла в наступление Эужения, – особенно если они из страны, не входящей в «цивилизованную Европу».
– Я так не сказал. Мне больше нравятся итальянские вина. И я имею право выбора.
– Конечно, имеете. Можете выбирать, какое вино вам пить, какую еду поглощать, каких иммигрантов принимать, кого выселять из страны, а кого оставлять, – не сдержалась Эужения.
– Да, если хотите, – вышел из себя итальянский профессор. – Я считаю, что моя страна просто переполнена незаконными иммигрантами из Африки, арабских стран и Восточной Европы. Причем хуже всех себя ведут именно ваши бывшие соотечественники, госпожа Лунгул, и вы это прекрасно знаете. Больше всего грабежей, насилия и торговли наркотиками, по статистике, совершается вашими бывшими соотечественниками. И моя страна вправе требовать соблюдения общеевропейского законодательства и упорядочения визового режима с Румынией.
– Вот где сразу проявляются ваши взгляды, сеньор Тромбетти. И такой человек может считаться европейским экспертом. Какой позор для Европы!
– Хватит, – взял Эужению за руку Брынкуш, – нам всем нужно успокоиться.
Она хотела что-то сказать, но он, очевидно, так сильно сжал ее руку, что она замолчала. Затем вырвала ее, отвернулась и больше не произнесла ни слова. Сидевший за столом глава местного жудеца не понимал, что именно происходит. Чтобы разрядить обстановку, Дронго решил вмешаться. Сначала он обратился к профессору Тромбетти по-итальянски: