– То, что он любил обедать в окружении своих жертв, посаженных на кол, тоже вымысел? – спросил Тромбетти. – Ведь есть независимые источники, подтверждающие подобные варварские действия вашего князя.
– Тогда так было принято, – мрачно сказал Панчулеску. – Не забывайте, что это был расцвет Средневековья. В просвещенной Европе женщин обвиняли в колдовстве, а еретиков сжигали тысячами. В России через 100 лет после этого правил царь Иван Грозный, тоже не очень церемонившийся со своими врагами.
– Так можно оправдать любые преступления, – недовольно проговорил Уислер. – Все равно, пусть нам покажут эту комнату Дракулы.
– Идите, господа, – махнул рукой Панчулеску, – я подожду вас здесь, немного подышу свежим воздухом.
– Я тоже не пойду, – сказал Теодореску, посмотрев на часы. – Господин Иеремия Мусчеляну покажет вам монастрь и расскажет о его истории.
В этот момент зазвонил телефон Дронго. Он достал аппарат. Потом эксперт часто будет спрашивать себя, было ли это случайностью, или все так и должно было произойти. Он сразу узнал голос комиссара.
– Внутри монастыря телефон ловит плохо, – предупредил Иеремия, направляясь к монастырю. Дронго отошел в сторону, пропуская остальных. Сиди Какуб улыбнулся ему, проходя мимо, Тромбетти подмигнул, Катиба строго поджала губы. Блеснула заколка Лесии Штефанеску, и группа скрылась в стенах монастыря.
– Добрый вечер, – говорил в трубке комиссар Брюлей. – Слышал, ты наделал много шума на вашей пресс-конференции.
– Нет. Я всего лишь ответил на несколько вопросов, – усмехнулся Дронго.
– Значит, ты не видел сегодняшних репортажей. Там везде передают твой портрет и твои слова. Я специально попросил перевести мне твое интервью.
– Какое интервью? Я не давал никакого интервью, – разозлился Дронго.
– Сейчас я тебе почитаю. Твое интервью ведущей оппозиционной газете, которое ты дал журналисту Мирону Рессу.
– Я ему ничего не говорил; наоборот, прогнал его из номера!
– Здесь написано твое мнение о революции восемьдесят девятого года. Ты считаешь несправедливым приговор, вынесенный Чаушеску и его супруге, критикуешь суд, который продолжался несколько часов. Говоришь, что в демократическом обществе нельзя лишать права обвиняемого на апелляцию и тщательное рассмотрение вопроса. Тем более нельзя одновременно расстреливать супругов, считая их вину доказанной в течение столь короткого времени…
– Вот сукин сын! – уже беззлобно произнес Дронго. – Об этом мы говорили не для интервью. Он просто использовал меня.
– Вы не идете в монастырь? – повернулся к эксперту Теодореску.