- За все? - спросила она.
- За все, - сказал крестьянин.
- За вино я сам заплачу, - сказал сторож.
- За все, - повторил крестьянин, обращаясь к служанке.
Она сунула руку в карман передника, вытащила полную горсть монет и отсчитала сдачу. Крестьянин вышел. Как только за ним закрылась дверь, хозяин вернулся в комнату и заговорил со сторожем. Потом сел за его столик. Они говорили на диалекте. Сторож посмеивался. Хозяин брезгливо морщился. Сторож встал из-за стола. Он был маленького роста, с усами. Он высунулся в окно и посмотрел на дорогу.
- Вот он идет, - сказал он.
- В "Эдельвейс"?
- Да.
Они еще поговорили, а потом хозяин подошел к нашему столику. Хозяин был высокого роста, уже старик. Он посмотрел на спящего Джона.
- Он, видно, устал.
- Да, мы рано поднялись.
- Обедать скоро будете?
- Хоть сейчас, - сказал я. - Что у вас есть?
- Все что угодно. Вам сейчас принесут карточку.
Служанка принесла меню. Джон проснулся. Меню было написано чернилами на карточке, и карточка вставлена в деревянную рамку.
- Вот тебе Speisekarte, - сказал я Джону. Джон взглянул на меню. Он был еще сонный.
- Не выпьете ли вы с нами? - спросил я хозяина. Он подсел к нам.
- Скоты эти крестьяне, - сказал хозяин.
- Мы уже видели этого на похоронах, когда входили в город.
- Он жену хоронил.
- Вот что!
- Скотина. Все эти крестьяне скоты.
- Почему скоты?
- Просто не верится. Просто не верится, какая с ним вышла история.
- Расскажите.
- Просто не верится. - Хозяин повернулся к сторожу. - Франц, поди-ка сюда. - Сторож подошел, захватив бутылочку вина и стакан.
- Молодые люди только что вернулись из Висбаденерхютте, - сказал хозяин.
Мы поздоровались.
- Что вы будете пить?
- Ничего. - Франц отрицательно повел пальцем.
- Еще четверть литра?
- Пожалуй.
- Вы понимаете диалект? - спросил хозяин.
- Нет.
- А в чем дело? - спросил Джон.
- Он сейчас расскажет нам про того крестьянина, который засыпал могилу, когда мы входили в город.
- Я все равно ничего не пойму, - сказал Джон. - Они говорят слишком быстро.
- Он приехал сегодня хоронить жену, - сказал хозяин. - Она умерла в ноябре.
- В декабре, - поправил сторож.
- Это все равно. Так, значит, она умерла в декабре, и он дал знать в общину.
- Восемнадцатого декабря, - сказал сторож.
- Но он не мог привезти ее и похоронить, пока не стаял снег.
- Он живет по ту сторону Пазнауна, - сказал сторож, - но он нашего прихода.
- Он никак не мог привезти ее? - спросил я.
- Нет, не мог. Пока не сойдет снег, оттуда, где он живет, можно добраться только на лыжах. Так вот сегодня он привез ее, чтобы похоронить, а пастор, когда посмотрел на ее лицо, хоронить не захотел. Дальше ты рассказывай, - сказал он сторожу, - только говори не по-своему, а так, чтобы все поняли.