И, глядя теперь на толстенького красноносого человечка, трудно было себе представить, что он-то и есть герой тех славных событий!
Монтэгю еще пожимал ему руку и говорил, как рад его видеть, а майор уже заприметил кого-то в другом конце зала и радостно крикнул:
— Полковник Эндерсон, полковник Эндерсон!
Так вот он — герой Джек Эндерсон... «Пастор Эндерсон» — как прозвали его солдаты за его привычку всегда молиться, прежде чем взяться за какое-нибудь дело. Он молился вместе со своими солдатами перед каждой едой и вечерами, и ходили слухи, что он молился даже и в то время, когда солдаты спали.
Со своей артиллерийской батареей, прошедшей блестящую трехлетнюю выучку, полковник Эндерсон доблестно сражался под Колд-Харбором. При одном упоминании о Колд-Харборе в памяти вставала страшная картина: противник, внезапно рванувшись из укреплений, оттеснил всю линию фронта и оказался в тылу батареи Эндерсона; атакуемая с обеих сторон батарея стояла как утес среди бушующего океана; а полковник Эндерсон в течение получаса, пока не подоспела пехота, медленно объезжал верхом свою батарею, повторяя спокойным и проникновенным, будто на молитве, голосом:
— Поддайте-ка им жару, молодцы, поддайте жару. Теперь протянутая рука полковника дрожала, а голос дребезжал и срывался, когда он говорил, какое удовольствие доставила ему встреча с сыном генерала Монтэгю.
— Но почему мы не встречались раньше? — спросил майор Торн. Монтэгю ответил, что жил до сих пор в штате Миссисипи,— его отец после войны женился на южанке Раз в год генерал приезжал в Нью-Йорк на съезд Легиона лойялистов [1] и оставался дома с матерью.
В зале было около сотни людей; Монтэгю переходил от одной группы к другой. Многие лично знали его отца. Ему просто не верилось, что он видит их наяву, таких старых и слабых, поседевших, покрытых морщинами. В его памяти они все еще оставались героями — сильными, молодыми, овеянными славой, не подвластными разрушающей силе времени.
Люди на больших плантациях жили очень уединенно. Особенно тоскливой должна бы казаться подобная жизнь уроженцу юга, сражавшемуся в рядах федеральной армии. Но генерал Монтэгю не тяготился ею; самым боль-шим его удовольствием было, усадив на колени обоих своих мальчуганов, предаваться воспоминаниям о Минувших боевых делах.
Он собрал все, что было написано о его корпусе,— целую библиотеке Едва научившись читать, Аллен с головой ушел эти книги. Без преувеличения можно сказать, что он воспитывался на военной литературе. Он мог часами лежать, погрузившись в чтение какой-нибудь иллюстрированной военной истории, пока его не отрывали насильно. Он изучал карты походов и планы кампаний; и былое оживало перед ним, наполнялось борьбой и человеческими страстями. В Потомакской армии он знал каждую бригаду, дивизию, имена командиров, их привычки и лица; ему даже казалось, что он слышит их голоса; одно только упоминание их имен наполняло его трепетом.