— Послушай, Матти, я прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь, и сейчас мне хотелось бы быть от всего этого в миллионе миль. Я долго боролся за твою статью, но Грев абсолютно непреклонен.
Матти хотелось кричать от отчаяния и беспомощности. Теперь она пожалела, что звонит из битком набитого зала, где она не могла доказывать свою правоту, опасаясь, что ее услышит журналист-конкурент. К тому же она не могла пустить в ход выражения, которые так и просились ей на язык, поскольку ее окружала целая толпа местных матрон.
— Дай мне поговорить с Гревом.
— К сожалению, он занят разговором по другому телефону.
— Я подожду.
— Собственно говоря, — в голосе заместителя директора смущение было уже на грани отчаяния, — я знаю, он будет занят очень долго, поэтому и попросил меня передать тебе его решение. Он хочет поговорить с тобой, Матти, но завтра. Невозможно будет перекричать его сегодня.
— Итак, он не намерен печатать мою статью, у него не хватает пороху назвать причину, и он заставил тебя проделать за него эту грязную работу! — возмущенно выкрикнула в трубку Матти. — Что же это тогда за газета, в которой мы работаем, Джонни?
Она слышала, как Краевский сконфуженно откашливался. Он понимал и то, насколько возмущена Матти, и то, что его использовали в качестве буфера. Может быть, ему следовало более решительно отстаивать перед редактором ее статью, но в последнее время его все сильнее смущала очевидная, хотя и бессознательная сексуальность Матти, в связи с чем он не был уверен в своей профессиональной объективности.
— Извини, Матти.
— Да пошел ты, Джонни! — прошипела она и бросила трубку.
Ее трясло от гнева, и не только на Престона и политику, но и на себя за то, что не смогла найти убедительных доводов и более связно изложить их.
Проигнорировав быстрый орлиный взгляд, брошенный на нее из соседнего телефона-автомата, она развернулась и пошла через фойе. «Мне требуется выпить», — сказала она вслух, не боясь, что окружающие могут ее услышать, и прямиком направилась в бар.
Буфетчик только-только поднял закрывавшую бар металлическую решетку, когда Матти с ходу бросила на стойку свою сумку и пятифунтовую купюру. При этом она толкнула уже стоявшего у стойки мужчину, собиравшегося выпить первую за этот вечер рюмку чего-нибудь бодрящего.
— Простите! — сказала Матти тоном, совсем не вязавшимся с извинением. Мужчина повернулся к ней лицом.
— Молодая леди, — обратился он к ней, — видно, что вам требуется выпить. Правда, мой доктор утверждает, что такой вещи, как «требуется выпить», не существует, но что он может знать? Не будете возражать, если к вам присоединится человек, по возрасту годный вам в отцы? Позвольте, кстати, представиться — Коллинридж, Чарльз Коллинридж.