Матти чувствовала себя даже хуже, чем в предыдущее утро. Сказывались несколько часов, проведенные в баре с Чарльзом Коллинриджем, который старательно доказывал, что его доктор абсолютно не прав. Теперь она испытывала немалые трудности, пытаясь понять, что, черт побери, происходит.
— К дьяволу, Грев! Я засыпаю с мыслью, что тебя следует убить за то, что ты запретил печатать мою статью, а утром просыпаюсь и вижу ее исковерканный вариант, занимающий всю первую полосу газеты и подписанный каким-то «нашим политическим обозревателем». Теперь я действительно полна желания убить тебя. Но перед этим хотелось бы узнать, что за танцы происходят вокруг моей статьи. Почему ты передумал? Кто ее переписал и кто, черт подери, если не я, «наш политический обозреватель»?
— Успокойся, Матти. Передохни немного и дай возможность все тебе объяснить. Если бы ты была на месте, когда я вчера вечером пытался тебе дозвониться, а не строила глазки какому-нибудь пэру, тогда ты знала бы все прежде, чем это произошло.
Смутно, как сквозь дымку, Матти попыталась восстановить в памяти события минувшей ночи. Престон воспользовался невольной паузой, взяв нить разговора в свои руки. Он говорил, старательно подбирая слова.
— Думаю, Краевский тебе уже сказал, кое-кто в редакции вчера выразил сомнение в том, что данные опроса в твоей статье достаточно обоснованны для того, чтобы их публиковать.
Он услышал, как Матти без стеснения фыркнула в трубку. Престон и сам чувствовал, сколь неуклюжи его попытки вывернуться, но для него это был единственный выход, и он продолжал упорно придерживаться своей версии, чтобы хоть как-то оправдать столь неожиданный поворот в истории со статьей.
— Откровенно говоря, мне понравился твой материал и хотелось бы, чтобы он сработал, но, прежде чем рвать премьер-министра на части в день проведения дополнительных выборов, необходимо было заиметь абсолютно надежные гарантии его неподдельности. В этом смысле нас не мог устроить анонимный клочок бумаги.
— Это не я, а вы разорвали премьер-министра на части! — хотела перебить его Матти, но остановить Престона не смогла.
— Так вот, я переговорил с руководством партии, с кем я обычно поддерживаю связь, и вчера ночью, перед тем как подошло время подписывать номер в печать, мы получили нужные гарантии. С их учетом статью требовалось немного подработать, и я начал тебе звонить. Где ты была, не знаю, пришлось самому переписывать статью. Так что в данном случае «нашим политическим обозревателем» являюсь я сам.
— Но это совсем другая статья, вовсе не та, что я послала. У меня говорилось о катастрофических данных опроса и трудных временах, переживаемых партией. Ты же превратил ее в форменное распинание Коллинриджа. А что это за «надежные партийные источники» с их критикой и обвинениями? Кто еще, кроме меня, работает у тебя в Борнмуте?