Ей были так дороги и этот дом, и связанные с ним воспоминания. Она смотрела по углам и вспоминала первые шаги, сделанные Мэнди, и слезы Джефа, пролитые над сломанной игрушкой. Она чувствовала запах рождественской елки с привкусом мяты, пасхального кулича с кардамоном, который пекла Хильда, первых летних роз. Она ощущала у себя на шее тепло детских рук и слышала музыку детского смеха.
А еще она чувствовала присутствие Стефана. Год, что его не было в этом доме, не смог выветрить ощущение того, что Стефан где-то здесь. Его любимая софа слева все еще несла отпечаток тела.
Там, возле входной двери, стоял столик, на который Стефан швырял зимой свою шапку и перчатки. А за ней были ступени, по которым он как-то нес ее в спальню в припадке страсти.
Прошло две недели с тех пор, как Линдсей был вынесен смертный приговор. Две недели от того срока, что ей оставила жизнь. Эти две недели ушли у нее на то, чтобы смириться с вестью, которую ей сообщил Алден. Как верила она все эти годы, что жизнь ее бесконечна? Как могла она так обмануть себя, решив, что хочет провести часть из отведенного ей на жизнь времени вдали от любимого мужчины? Или позволить какой-то ничтожной гордыне лишить ее отведенных им вместе дней?
На кухне она взяла ракушку, которую Стефан нашел для нее той ночью в Ки-Уэсте. В тот день, когда они впервые въехали в этот дом, она заняла почетное место на подоконнике возле раковины. Когда Стефан уезжал, она не захотела расставаться ни с одним из своих воспоминаний. Она сознательно старалась привязать себя ко всему, что было для нее частью его. Несмотря на весь свой самообман, она в глубине души верила в то, что он изменится.
Теперь же она понимала, что ей не по силам изменить Стефана. Более того — не стоит даже пытаться. Он не был куском глины, из которого можно лепить все, что угодно. Он был мужчиной, за которого она вышла замуж, не больше и не меньше, человеком, со свойственными ему достоинствами и недостатками. Почему и когда вдруг его недостатки стали так важны для нее, что она напрочь позабыла о достоинствах?
Линдсей прижала ракушку к груди. В какой-то миг комната закружилась перед ней в пурпурных тенях. Она пошатнулась и схватилась за стойку, чтобы не упасть. Ракушка упала и разбилась вдребезги у ее ног.
— Стефан!
Его здесь больше не было, и он не мог слышать ее плач. Она сама просила его оставить этот дом, уйти из ее жизни. Но ей никогда не хотелось, чтобы он уходил.
Так кому же из них двоих так и не удалось раскрыть свои истинные чувства?
Кабинеты Стефана Линдсей обставляла сама. Они находились в самом конце бесконечного больничного коридора. Но вид из окон компенсировал неудобство расположения. Они выходили на парк и небольшой пруд, где пациенты и навещавшие их родственники иногда кормили уток.