— Марк Волохов! — смело сказала она, осилив себя.
Он остолбенел на минуту. Потом вдруг схватил свой бич за рукоятку обеими руками и с треском изломал его в одну минуту о колено в мелкие куски, с яростью бросив на землю щепки дерева и куски серебра.
— То же будет и с ним! — прорычал он, нагибаясь к ее лицу, трясясь и ощетинясь, как зверь, готовый скакнуть на врага.
— Он там теперь? — спросил он, указывая на обрыв. Только слышалось его тяжелое дыхание. Она с изумлением глядела на него и отступила за скамью.
— Мне страшно, Иван Иванович, пощадите меня! уйдите! — шептала она в ужасе, протягивая обе руки, как бы защищаясь от него.
— Прежде убью его, потом… уйду! — говорил он, едва владея собой.
— Это вы для меня сделаете, чтоб облегчить меня или… для себя?
Он молчал, глядя в землю. Потом стал ходить большими шагами взад и вперед.
— Что же мне делать, научите, Вера Васильевна? — спросил он, всё еще трясясь от раздражения.
— Прежде всего успокойтесь и скажите, за что вы хотите убить его и хочу ли я этого?
— Он враг ваш и, следовательно, мой… — чуть слышно прибавил он.
— Врагов разве убивают?
Он потупил голову, увидал разбросанные обломки бича у ног, наклонился, будто стыдясь, собрал их и сунул в карман мекинтоша.
— Я не жалуюсь на него: помните это. Я одна… виновата… а он прав… — едва договорила она с такой горечью, с такой внутренней мукой, что Тушин вдруг взял ее за руку.
— Вера Васильевна — вы ужасно страдаете!
Она молчала. А он с участием и удивлением глядел на нее.
— Я ничего не понимаю, — сказал он, — «не виноват», «не жалуюсь»: в таком случае — о чем хотели поговорить со мной? зачем вы звали меня сюда, в аллею?..
— Я хотела, чтоб вы знали всё…
Она, отворотясь, молча глядела к обрыву. И он поглядел туда, потом на нее, и всё стоял перед ней, с вопросом в глазах.
— Послушайте, Вера Васильевна, не оставляйте меня в потемках. Если вы нашли нужным доверить мне тайну… — Он на этом слове с страшным усилием перемог себя, — которая касалась вас одной, то объясните всю историю…
— Ваше нынешнее лицо, особенные взгляды, которые вы обращали ко мне, — я не поняла их. Я думала, вы знаете всё, хотела допроситься, что у вас на уме… Я поторопилась… Но всё равно, рано или поздно — я сказала бы вам… Сядьте, выслушайте меня и потом оттолкните!
Он, положив локти на колени и спрятав лицо в ладони, слушал ее.
Она передала ему в коротких словах историю. Он встал, минуты три ходил взад и вперед, потом остановился перед ней.
— Вы простили его? — спросил он.
— За что? Вы видите, что… я одна виновата…
— И… простились с ним или… надеетесь, что он опомнится и воротится?