— Вижу, — сказала она, — и от этого мне больнее становится за всё то, что я сделала со всеми вами. Что было с бабушкой!
— А что? я боялся спросить…
Она рассказала ему всё, что было в эти две недели, кроме признания Татьяны Марковны.
Он напряженно ждал, не упомянет ли она о Марке. Но она не сказала ни слова.
— Если б вы сами скорей успокоились! — сказал он задумчиво, — всё пройдет и забудется…
— Забудется, но не простится…
— Некому и нечего прощать…
— Если б и забылось и простилось другими, мне самой нельзя забыть и простить себе… — шепнула она и остановилась. Боль отразилась у ней на лице.
— Я начала немного отдыхать, забывать… — продолжала она. — Теперь скоро свадьба: было много дела, я отвлеклась было…
— И что же, помешало разве что-нибудь?
— Да… я вчера была сильно встревожена; и теперь еще не совсем покойна. Боюсь, чтобы как-нибудь… Да, вы правы: мне надо скорее успокоиться… Я думала, всё кончилось… Уехала бы я отсюда!
Он молчал, потупив глаза. Румянец и минутная радость сбежали с лица.
— Случилось что-нибудь? — спросил он. — Не нужно ли вам… какой-нибудь услуги, Вера Васильевна?
— Да, случилось. Но на эту услугу я не вызову вас, Иван Иванович.
— Не сумею, может быть?
— Нет, не то! Вы знаете всё: вот прочтите, что я получила…
Она вынула из ящика оба письма и подала ему. Тушин прочитал и совсем похудел, стал опять бледен, как был, когда приехал.
— Да, тут, конечно, я лишний: вы одна можете…
— Не могу, Иван Иванович…
Он вопросительно глядел на нее.
— Не могу ни написать ему двух слов, ни видеть его…
Он стал оправляться и поднял голову, глядя на нее.
— А мне надо дать ответ: он ждет там, в беседке, или придет сюда, если не дам… а я не могу…
— Какой ответ? — спросил Тушин, наклоняясь и рассматривая свои сапоги.
— И вы, как бабушка, спрашиваете, какой! Разве вы не читали? Он манит счастьем, предлагает венчаться…
— Что же?
— Что же! — повторила она с примесью легкого раздражения, — я пробовала вчера написать ему всего две строки: «Я не была — и не буду счастлива с вами и после венчанья, я не увижу вас никогда. Прощайте!» — и не могла. Хотела пойти, сказать это сама и уйти — ноги не шли: я падала. Он не знает ничего, что со мной произошло, и думает, что я всё еще в жару страсти, оттого и надеется, пишет… Надо ему сказать всё, а я не могу! Поручить некому: бабушка вспыхнула как порох, прочитавши эти письма. Я боюсь, что она не выдержит… и я…
Тушин вдруг встал и подошел к ней.
— И вы подумали обо мне: «Тушин — выдержит и послужит мне…» — и позвали меня… так?
Он весь просиял.
— Нет, Иван Иванович, не так. Я позвала вас, чтоб… видеть вас в этой тревоге. Когда вы тут — я будто покойнее…