— Зачем вы пошли в коммунисты? — спросил Релинк.
— Я же не дошел… кандидатом был… — пробормотал Беглый запекшимся ртом.
— Но зачем? Зачем? — крикнул Релинк.
— Для анкеты, господин начальник. Исключительно для анкеты.
Релинк распорядился отправить Беглого в уголовную тюрьму.
— Ну, что вы скажете об этом экземпляре? — обратился Релинк к переводчику.
— Все они такие. Им понятен только страх, — ответил переводчик, приводя в порядок свои записи.
— Вы родились в Германии? — спросил Релинк.
— Да. Мои родители эмигрировали отсюда в 1917 году.
— Так что вы нынешних своих соотечественников попросту не знаете, — заметил Релинк.
— Но я уже успел повидать их здесь, — сказал переводчик.
— Как вы думаете, почему так получается: те, кто против нас — люди волевые, храбрые, а те, кто с нами, — такие вот? — Релинк задал этот вопрос и нетерпеливо ждал ответа. Он уже успел убедиться, что этот русский парень не глуп, и ему было очень интересно, что он скажет.
Переводчик отвечать не торопился и, продолжая укладывать в портфель свои бумаги, поглядывал на Релинка, точно проверяя, можно ли ему говорить то, что он на самом деле думает.
— Очевидно, все те, на ком держалась коммунистическая Россия, оказались в стане наших врагов, — осторожно ответил переводчик.
— Это из области дважды два — четыре, — грубо заметил Релинк.
— Почему? — обиделся переводчик. — За этим дважды два стоит вывод, что коммунизм здесь поддерживали сильные люди, а над этим уже следует подумать.
Да, это был именно тот вывод, к которому уже не раз приходил и сам Релинк, избегая, впрочем, развивать эту мысль.
Вот и сейчас ему захотелось оборвать этот разговор и заодно припугнуть переводчика.
— Но отсюда следует и другой вывод, — сказал Релинк, — что коммунизм — дело умных и сильных людей, а наши идеи… — Релинк замолчал, как бы приглашая переводчика закончить фразу. Но тот уже понял, в какой опасный разговор он залез, и молчал. — Вы видите, как опасно делать обобщенные выводы, основываясь на примитивных данных, — нравоучительно заключил Релинк.
— Да, конечно, я знаю слишком мало, — поспешно согласился переводчик, но эта его поспешность снова вызвала у Релинка раздражение, и он, не попрощавшись, ушел.
Поздно ночью Релинк записал в своем дневнике: “Все-таки наша пропаганда делает ошибку, создавая у немцев представление, будто коммунизм — это нелепая и непопулярная в России затея. Тогда становится непонятным, почему здесь так нелегко дается победа. Эту мысль надо при случае высказать Олендорфу. В Берлине хватает умных бездельников, пусть они придумают ловкое объяснение силы коммунизма. Это поможет правильно понимать, что здесь происходит, и объяснит особые трудности нашей работы в России…”