— Но вы-то сами, я вижу, верите в загробную жизнь? — сказал Шрагин.
— А с чем же мне ее поздравлять? — нимало не смутясь, спросил мужчина. — Она же новых немецких праздников не знает. Сподобилась умереть на другой день, как немцы в город пришли. А вот попу вашему с праздниками лафа. Он как звонил в колокола к святцам, так и звонит. А верующие — есть немец или нет — носят ему яички, сальце, хлебушек, — мужчина вдруг зорко глянул на Шрагина и сказал: — Вы, я вижу, тоже сытенький, вас-то кто кормит?
— Ловчу, как могу, — ответил Шрагин и добавил: — Только бы совесть не замарать.
— Последнее примечание весьма важное, — серьезно сказал мужчина. — Гляжу я на других ловчил и думаю: перед каким же богом вы, сволочи, будете свои грехи замаливать? Другие вон ловчат — пожары немцам устраивают…
— Какие пожары? — спросил Шрагин.
— Вы что, с неба свалились? А нефтебаза давеча? А как трахнули аэродром? — быстро сказал мужчина и замолчал.
— Как это вы не боитесь говорить такое первому встречному?
Мужчина махнул рукой:
— А что они мне сделают? Да если они начнут вешать таких как я, у них веревок не хватит. Весь город не перевешают. — Вдруг на лице его появился испуг, и он без паузы быстро проговорил: — А теперь давайте разойдемся кто куда… — Он пошел нетвердой, торопливой походкой, лавируя между могилами и не оглядываясь.
А Шрагин еще долго стоял у елочки, чуть прикрывавшей его от секущего злого дождя, которого он, впрочем, и не замечал, охваченный волнением…
В связи с участившимися бомбардировками города адмирал Бодеккер ввел на заводе круглосуточное дежурство инженеров и сам часто всю ночь находился на заводе. Сегодня у Шрагина было ночное дежурство, и он решил зайти домой — хоть часок поспать. Но ему помешала Эмма Густавовна. Она, очевидно, специально поджидала его.
— Мое терпение иссякло, Игорь Николаевич, — трагическим голосом начала она с места в карьер. — Двусмысленное положение Лили больше нетерпимо. Вы знаете, как серьезно она больна. Здесь она может по-гибнуть, — старуха промокнула платочком сухие глаза и продолжала: — Доктор Лангман может устроить Лилю в туберкулезный санаторий в Германии. Вчера я получила письмо от Аммельштейна, он обещает помочь деньгами. Но Лиля не может воспользоваться всем этим только из-за своего нелепого положения…
— Эмма Густавовна, — прервал ее Шрагин, — я хочу вам напомнить, что инициатором создания этого положения Лили во ими спасения квартиры были вы, а не я.
— Боже мой, в те дни мы все потеряли разум! — воскликнула, старуха.
— Я его не терял и тогда, — устало сказал Шрагин. — Я согласился с вашим предложением не сразу. В конце концов я сделал это для вас.