— Мама! — возмущенно крикнула Лиля.
— Почему я должна молчать? Я все-таки твоя мать, и, если у меня сердце болит за тебя, я молчать не могу, — старуха выхватила из рукава платок и прижала его к глазам.
— Ваши семейные дела меня не интересуют, — сказал Релинк, сам в это время решив, что прямо отсюда он поедет к доктору Лангману. Он уже видел, что эти две женщины ничего подлинного о Шрагине не знают.
— Прошу прощения, — Релинк встал. — Но мы должны провести обыск в комнате господина Шрагина.
Ничего важного от этого обыска он не ожидал. Шрагин не такой дурак, чтобы хранить в этом доме изобличающие его документы.
Релинк откланялся и уехал…
В самом начале разговора с Лангманом Релинк сделал тактическую ошибку. Он намекнул, что арест Шрагина чем-то угрожает доктору. Лицо Лангмана сразу стало каменным, и он сухо спросил:
— Вы видите во мне соучастника господина Шрагина, я правильно вас понял?
— Нет, — твердо ответил Релинк.
— Тогда что вам от меня нужно?
— Коротко — ваши впечатления об этом человеке.
— Мы вернулись на старое место, — поморщился Лангман. — Неужели вы не понимаете простой вещи: или я его сообщник, и тогда я полезен вам, или… вы зря тратите на меня время?
— Я слышал что-то… — Релинк заставил себя улыбнуться, — о вашем с ним сообществе… в семейном или лирическом плане.
— Как видно, в этом плане СД работает здесь хорошо, — холодно сказал Лангман. — Но все же эти сведения неточные. Мои отношения с той женщиной — мое личное дело. Но мужем ее является господин Шрагин.
— Нет у нее больше мужа. Лангман усмехнулся:
— Мне важно слышать это от нее. Только от нее. Вероятно, и это вам непонятно, — спокойно сказал Лангман и вдруг спросил: — Надеюсь, ее вы не арестовали?
— Пока нет, — сухо обронил Релинк, злорадно почувствовав, что он нашел, наконец, способ заставить этого типа быть разговорчивым. — Но я никаких гарантий на этот счет не даю. Ее муж наш враг, и, как видно, очень крупного масштаба.
— Это подозрения или установленный факт? — спросил Лангман.
— К сожалению, факт. Вернее — к счастью, поскольку он уже в наших руках.
— Тогда зачем вам мои сторонние впечатления о нем, если, конечно, вы не считаете меня его сообщником?
— Я должен решить, как поступить с его женой, — ответил Релинк.
— Могу сказать одно, — с трудом преодолевая нежелание говорить об этом, сказал Лангман, — для нее этот брак не был счастливым.
— А для него? — быстро спросил Релинк.
— По моим наблюдениям, он из тех мужчин, которые просто не умеют быть женатыми и не понимают, что такое семейное счастье. Его сердце и голова во всем, что за стенами дома.