— Ты пугаешь меня, — она наконец-то решилась нарушить тишину, — и влечешь. Тогда после этих…
Он приложил палец к ее истерзанным его зубами губам.
— Ты не должна была вспоминать. Моя ошибка — моя вина.
Карла подалась инстинкту и коснулась кончиком языка его кожи. Он резко отвел руку, сжал кулак и ударил им по подушке в дюйме от головы девушки. Она испуганно вскрикнула. Дамиан поднялся и сел на краю.
— Да что все это означает? Кто ты? Кто вы такие? — выкрикнула она, хватаясь за простыни, чтобы прикрыть свою — внезапно начавшую смущать — наготу.
— Спроси у своей подруги… — едва слышно проговорил Дамиан.
— Что? — брови ее поползли вверх. — У кого? Лили?
— Закрой глаза, — игнорируя вопросы, отрезал он.
Ее проницательность начинала раздражать. Вся эта затея перестала казаться удачной идеей. Ситуация вышла из-под его контроля, а это Всадник Смерти не любил даже сильнее, чем то, что собеседник его перебивает.
Она отрицательно взмахнула рукой.
— Закрой глаза, девочка, — приказал он, оборачивая сладкой патокой не терпящий неповиновения тон.
Она вздернула подбородок, устремив на него взгляд широко-распахнутых глаз, в серых радужках которых заискрились золотистые огоньки.
Дамиан зарычал и сжал ее плечи так, что послышался хруст. Повалил ее на спину.
— Закрой глазки, Карлита, — прошептал он. — Послушай меня, девочка.
Девушка энергично замотала головой. Он сжал ладонями ее лицо, принялся по очереди целовать веки.
— Послушай меня, Карлита, — увещевал он ее между поцелуями, пока девушка окончательно не затихла. — Хорошая моя девочка.
Запечатлев последний поцелуй на ее губах, Дамиан навеял сонные чары и перенесся в гостиную.
Всадники разом подскочили, завидев материализовавшегося посреди комнаты обнаженного Дамиана.
— Быстро за мной! — гаркнул он, пресекая готовящиеся сорваться с их уст вопросы.
Три недоуменных взгляда прожгли его насквозь.
— Я сказал: за мной! Иначе здесь через миг будет Князь!
Угроза подействовала, и четверка Всадников покинула злополучный пентхаус мистера Ифера Люциана Лайта.
3. Глаза широко раскрыты!
Горячие струи; ледяные…
Шум, заглушающий вопящее в ушах сознание…
Кран вправо — холод, кран влево — жар, слизывающий с кожи грязь прикосновений.
— Черт, черт, черт! — упрямо повторяют искусанные губы. — Прямо на сцене…
Лоб вжимается во влажный кафель.
— Еще и куча зрителей вокруг…
Ногти с облупившимся лаком царапают стекло душевой кабинки.
— Не зарывайся, Карла, не будет кому откапывать! Не зарывайся… сто раз просила меня эта святоша, с которой дружит…
Мгновенная тишина.
— Черт! — истошный вопль отражается от стены и едва не сбивает с ног свою родительницу.