— Скажи-ка мне другое, милый, — растягивая это "милый", проговорила Лилиан, — ты все это время знал о нашем так сказать родстве? Как после такого…
— Нет, сладкая, я не знал до недавнего времени, и о твоем проклятии тоже, — признался он.
— До сколь недавнего? О каком еще проклятии?
— Один небожитель поведал мне, торгуясь за твою душу, что ты прямой потомок Лилит. Понимаешь, я по неведению увел ее из-под…хм, носа… у Зевса. А он возьми да втихую прокляни весь ее род: дочь Лилит могла познать мужчину только раз, после чего производила на свет младенца женского пола и утрачивала всякую привлекательность в глазах всех мужчин. Жила в одиночестве без мужской любви и ласки. И так из поколения в поколение, — Люциан слово в слово передал глубоко врезавшуюся в его память речь Рамиила.
Брови девушки полезли на лоб, а руки вцепились в подлокотники так, что обшивка прорвалась.
— Я всегда знала, что со мной что-то не так. Мой сон. Мне много лет снился один кошмар — рыжую девушку с ребенком ударяет жезлом какой-то… — пробормотала она, а потом ошарашено уставилась на свой живот. — Так что ты теперь я стану его непосредственной участницей!?
Проследив за ее реакцией, Люциан поспешил успокоить возлюбленную.
— Нет, нет, глика. Со мной твое проклятье не сработало, верней, сработало немного по-другому. А сон — генетическая память. У моей Лилит были восхитительно-рыжие локоны…
— Ты не забыл о ней за столько веков?
— Ревнуешь? Се латрево, Лили, — прошептал он, прижимаясь губами к ее обнаженному короткой юбкой колену.
Молчание легло меж ними, и каждый опасался продолжать.
— Скажи, ты сможешь освоиться в новой модели нашего мира? — спросил наконец-то Князь.
— Ты имеешь в виду: не свихнусь ли от того, что мой мужчина — Князь Тьмы, что я умирала и воскресала, что в довершение сего букета я — его потомок…
— С этим нам помогут, — Люциан пристально посмотрел ей в глаза.
Девушка нервно хихикнула, пожимая плечами.
— Снова-здорово: чем еще меня порадует Властелин Черных Сюрпризов?
Брови Люцифера сошлись на переносице.
— Лилиан, твоя ирония начинает меня злить.
— Иначе как с юмором всю эту чертовщину я воспринимать не могу. Или тебе больше по вкусу плач. Хочешь, чтобы я билась в истерике. Ну, давай добей меня очередной хорошей новостью.
Он запустил руку в карман. Нехотя разжал пальцы — перстень Зевса приютился на его ладони.
— Этим кольцом я должен буду извлечь из тебя мою кровь, — с трудом выговаривая слова, сообщил Люциан.
— Мне что надо надеть его?
— Если бы… — сокрушенно покачал головой мужчина, надевая перстень на средний палец правой руки.