«Право сильного. Наше право — в силе. Слово «право» есть
отвлеченная и ничем не доказанная мысль. Слово это означает не
более, как «дайте мне то, чего я хочу, чтобы я тем самым
получил доказательство, что я сильнее вас».
Где начинается право? Где оно кончается?
В государстве, в котором плохая организация власти, безличие
законов и правителя, обезличенных размножившимися от
либерализма правами, я черпаю новое право — броситься по праву
сильного и разнести все существующие порядки и установления,
наложить руки на законы, перестроить все учреждения и сделаться
владыкою тех, которые предоставили нам права своей силы,
отказавшись от них добровольно, либерально.»
(Протокол №1).
«Яд либерализма. Когда мы ввели в государственный организм яд
либерализма, вся его политическая комплекция изменилась:
государства заболели смертельной болезнью — разложением крови.
Остается ожидать конца их агонии»
(Протокол № 10).
В качестве яркой иллюстрации к вышеприведенным тезисам перед
Сталиным вставали исторические уроки Февральской, либеральной,
революции, которая в полной мере продемонстрировала
исключительную слабость и аморфность новой «отравленной»
власти. Именно эта власть, страдающая разложением крови,
бросила агонизирующую Империю к ногам еврейско-большевистских
«октябристов».
«Внутренний враг. Того, который от либеральной души сказал бы,
что рассуждения такого рода безнравственны, я спрошу: если у
каждого государства два врага и если по отношению к внешнему
врагу ему дозволено и не почитается безнравственным употреблять
всякие меры борьбы, как, например, не ознакомлять врага с
планами или нападениями защиты, нападать на него ночью или
неравным числом людей, то почему же такие же меры в отношении
худшего врага, нарушителя общественного строя и благоденствия,
можно назвать недозволенными и безнравственными?».
(Протокол №1)
Первую реакцию на тезис о «внутреннем враге» Сталин наглядно
продемонстрировал на высылке из страны Троцкого и хабадского
фюрера Шестого Любавичского Ребе. Дальнейшие его действия по
отношению к внутренним врагам были куда более радикальны.
«Политика и мораль.
Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель,
руководящийся моралью, неполитичен, а потому не прочен на своем
престоле.
Кто хочет править, должен прибегать и к хитрости, и к
лицемерию. Великие народные качества — откровенность и
честность суть пороки в политике, потому что они свергают с
престолов лучше и вернее сильнейшего врага.