Стоит ли говорить, что в таких обстоятельствах, когда я знал, что Кручинин больше не верит Фаншетте и поймал её на лжи, предложенный ею чай с клубникой доставил мне весьма сомнительное удовольствие. Кручинин тоже отнёсся к нему без особенного энтузиазма. При первом удобном случае он сказал:
— Кстати о перчатках! Они могут сыграть существенную роль в судьбе Вадима, а следовательно, и в вашей собственной.
Остатки выщипанных бровей Фаншетты взлетели на лоб.
— Перчатки?.. Какие перчатки? — с искренним удивлением спросила она.
— Жёлтые перчатки свиной кожи.
Она недоумённо пожала плечами.
Если это удивление не было искренним, то было разыграно с большим искусством.
— Те, что лежали у вас там, — Кручинин показал на рояль.
— Ах, эти! Да, да, помню… — вспомнила она, — но… он взял их.
Если бы у меня были более слабые нервы, то я, вероятно, слетел бы со стула: сидящий в тюрьме Вадим взял перчатки?!
На Кручинина это заявление произвело, по-видимому, не меньшее впечатление, чем на меня.
— Вадим взял их? — спросил он.
— Нет, нет, конечно, не Вадим. Это оказались вовсе не его перчатки.
— Не его?.. А чьи же?
— Это были перчатки… моего брата.
— Ах, вот как!.. Он был у вас? — спросил Кручинин с таким видом, словно наличие этого брата вовсе не было для него неожиданностью.
— Мы с ним редко видимся, — сказала Фаншетта. — У него работа, из-за которой он очень много ездит.
— А где он служит?
— Не знаю, как называется это учреждение. Как-то чудно. Эти сокращённые названия, знаете ли, не для меня. Я никогда не могу их запомнить.
— Я, кажется, знаю вашего брата, — сказал вдруг Кручинин, пристально глядя ей в глаза. — Даже знаю, что он шатен, что он носит бороду и что борода эта уже седеет…
На этот раз она не могла скрыть удивление:
— Откуда вы… знаете?
— Я вот только не знаю; в Москве ли он сейчас?
— … Неделю тому назад он был тут.
А теперь, не знаю… Я давно его не видела.
— А простите за любопытство: когда вы последний раз играли на рояле?
— Я играю почти каждый день.
— И сегодня?
— Да… Но… — она запнулась и сдвинула брови, — мне не нравится этот допрос.
— Допросы вообще мало кому нравятся, — усмехнулся Кручинин.
— Можно подумать, что вы… мне в чём-то не доверяете.
— Что бы вы сказали, если бы я предложил вам проехаться…
Не нужно было быть очень наблюдательным, чтобы заметить, как напряглось всё существо Фаншетты, какого труда ей стоило не выдать своего волнения в ту минуту, которую длилась рассчитанная пауза Кручинина.
— Куда? — спросила она едва слышно.
— К брату. Я хочу, чтобы вы нас познакомили.
— Зачем?
— Мне кажется, он может сказать кое-что очень ценное по делу Вадима.