— Вы правы, ваша светлость, мой отец не вполне здоров сегодня. Посмотрите, какой нынче климат в Темисии! Разве человек, который не так давно перенес инфаркт, не нуждается в поддержке, моей и вашей? А вместо этого вы… — я выразительно вздохнула.
— Никто не смеет обвинять меня, что я хотя бы раз хотя бы в чем-то отказала Титу Юстину! — оскорбилась Клеменция.
Мне только это и нужно было; Фурия уже забыла о своем «разоблачении» меня и защищалась от моих «наветов», а я нападала. Я подошла к Клеменции, сложила руки на груди и проникновенно молвила:
— Ваша светлость, наши общие враги, враги Юстинов и Милиссинов, пытаются поссорить наши семьи. Они занимаются этим недостойным делом со времен Великого Фортуната! Вспомните, сколько усилий положил знаменитый интриган Петрей, пытаясь разбить союз неустрашимой Милиссы с мудрым Юстом!..
Марсий улыбнулся; к счастью, его мать не видела этой улыбки. Я затронула «больную тему» Клеменции. Отношения между эпигонами Фортуната на самом деле были далеки от описанной в официальных хрониках идиллии; в частности, Петрей, первый принцепс имперского Сената, действительно преследовал Милиссу. (Глядя на эту современную копию той Милиссы, я могу понять Петрея!). Мне это всегда казалось забавным, но по упомянутой причине Клеменция Милиссина недолюбливала потомков Петрея — Петринов, Даласинов и, что самое важное, Марцеллинов.
Я продолжала: — …Наши предки нашли в себе мужество противостоять интригам Петрея. И боги присудили им победу, Петрею — поражение! Достойнейшая зачинательница вашего рода пережила Петрея на семнадцать лет, а мой достойный предок — на двадцать два года, и что это были за годы!
Велением небесных аватаров Юстинам с Милиссинами начертано держаться вместе. Так неужели мы проявим слабость и посрамим честь легендарных предков?!
Мне удалось добиться невозможного: Фурия смягчилась!
— Я ничего не имею лично против тебя, София, — сказала она. — Я помню тебя совсем еще крошкой! Ты всегда была красивой девочкой, совсем как моя Эстелла…
Внутри меня словно что-то взорвалось. Она сравнила меня с Эстеллой! Когда Фурия называла меня Гекатой, Апатой и прочими обидными эпитетами, это, признаюсь, даже льстило моему самолюбию, но теперь… как могла она поставить рядом блистающий рубин и мерклую гальку, что мешается под ногами?!!
Я знала, что никогда не прощу Клеменции этого сравнения. Глубокая обида подхлестнула мою страсть к игре, новая многоходовая комбинация мгновенно высветилась в моем мозгу, наделяя игру неожиданным смыслом… Разговор больше не казался мне напрасным. Я лучезарно улыбнулась Фурии и промолвила: