— Что делаете вы, ваше сиятельство, — едва слышно прошептала Медея. — У вас жена и дети… оставьте это, ради всех богов…
«Ах, только бы он не услышал этих глупых слов!», — пронеслось в воспаленном мозгу.
Но он услышал, устремил на нее удивленный взгляд и молвил голосом, осиплым от волнения:
— О чем вы, женщина моей мечты? Жену свою нашел я только что; вы она, никто иная! Вы моя жена, вас я осыплю золотом, подобным телу вашему, и самоцветами, которых вы достойны… вы все получите, о чем мечтает женщина… могу я это совершить, я князь, потомок Фортуната…
— Но я…
— Не говорите ничего, — пылко шепнул он, закрывая ей рот рукой, — ваши слова излишни для меня! Пусть вы провинциалка, пусть вы незнатны, пусть даже вы не любите меня! Мне это безразлично; я вас нашел и не желаю потерять!..
Внезапно он отпрянул от нее, но только для того, чтобы осмотреть ее всю. Князь Гектор пошатнулся, словно вся прелесть открывшегося облика не умещалась в его сознании, — и вдруг, издав приглушенный звериный рык, он устремился на нее, слился с нею телом, послышался треск рвущейся материи, любимая схенти Софии, словно подстреленная чайка, упала в черные воды озера Феб, а Медея почувствовала, как огромное, горячее и твердое вонзается в ее естество, а естество, оказывается, уже ждет его, готовое принять и насладить… Она подалась навстречу, трепещущая от ужаса, волнения и удовольствия; могучий орган неистово заработал в ней, а руки князя, его язык и даже нос принялись помогать, обращая все тело Медеи в сплошную пылающую страстью поверхность… И эта страсть была столь велика, что они даже не сдвинулись с места: где встретились, там и утонули в объятиях Приапа, бога сладострастия.
Сначала новых мыслей не было, одни лишь ощущения. Но вскоре затаенный, глубоко упрятанный порок, освобожденный этой дикой страстью, потребовал еще более острых ощущений. Медее захотелось, чтобы кто-нибудь, хотя бы и простой матрос, и даже раб, — раб, именно, лучше всего раб, уродливый, огромный, с кожей цвета ночи, — увидел их, встал рядом… а может, и присоединился… и привел других, охотливых до золотого тела! С такими мыслями явился страх, что этот пылкий князь, наверное, не в силах насладить ее, и Медея с удвоенной энергией принялась потакать его могучим инструментам страсти…
Ее моления были услышаны, но боги явили новый персонаж оттуда, откуда Медея не ждала его. Сперва послышался звук рассекаемой воды, затем возник неясный свет; к галее приближался гидромобиль. Это было странно; кому понадобилось навещать корабль Софии среди глубокой ночи, и как вообще этот кто-то отыскал «Амалфею», дрейфующую в многих гермах от космополиса, где озеро Феб кажется безбрежным морем?