Игорь деловито собирал пожитки и, дурачась, подначивал Антошку. Тот изображал каратиста, хохотал и висел на шее отца, всем своим видом показывая матери, как ему хорошо. Катя через силу сделала вид, что и она тоже счастлива и помахала рукой сыну.
– Пап! Мам! Смотрите, как я могу!
Антон крутанул колёсико по утрамбованному и влажному песку.
– Растёт парень! – Гоша подмигнул жене и по-хозяйски шлёпнул Катю по мягкому месту.
'Животное'
Женщина отвернулась и тихо заплакала. Ночь была долгой, тяжёлой и унизительной. Игорь делал с ней всё что хотел, а она лишь кусала губы и молчала. Молчала, чтобы не разбудить сына.
– Не сиди, Катька, надо идти. Я Ержану обещал вернуться пораньше и за порядком присмотреть.
'Да. Надо идти'
Катя встала и, с трудом переставляя ноги, пошла вслед за мужем и сыном. Идти было больно и неудобно.
'Сама виновата. Дура!'
Вчера вечером она подкараулила возвращавшегося Диму-сана и прямым текстом попросилась уехать с ним на большой остров. Только она и Антошка. Никакого Игоря. Мельников долго молчал, пристально изучая её тело, а потом нехотя напомнил об очевидных фактах, которые Катя как-то упустила из виду.
– Две луны помнишь? Где мы – не забыла?
Мужик перестал пялиться на её грудь и грустно посмотрел ей в глаза.
– Если не считать детей и подростков и людей старше пятидесяти, то у нас уже сейчас женщин на семь душ больше чем мужчин. Подумай. Ты ведь не одна. У тебя же ещё и ребёнок.
Мельников развернулся и ушёл к плоту, оставив Катю в полнейшем остолбенении. Издали за ней угрюмо наблюдал муж, злобно и многообещающе посверкивая глазами.
Утро было всё таким же солнечным и безоблачным. Как обычно. Но, чёрт возьми, оно было другим – воздух был слаще, блики волн – ярче, а солнце лишь мягко согревало. Причём не только тело, но и душу.
'Солнышко'
Витька изо всех сил козырял своими 'новыми' зеркальными очками a-la Сильвестр Сталлоне, 'новым' спортивным костюмом и своим местом у общего стола. В тени, под пальмами, среди других женщин и детей суетилась ОНА.
Катю он заметил издалека. За неделю пребывания на тропическом острове жгучая брюнетка с волшебными зелёными глазами обзавелась восхитительным бронзовым загаром и стала выглядеть, на вкус Виктора, совершенно потрясающе. Сам Витька, будучи по природе своей белобрысым и белокожим, мог пока похвастаться лишь малиновыми ожогами, свисающими там и сям лохмотьями кожи и выгоревшей на солнце пшеничного цвета шевелюрой.
В лагерь женщина пришла, держась поодаль от мужа, и это вселило в сердце Егорова робкую надежду.
'А вдруг?'