Мельников протёр глаза.
… настоящее полинезийское каноэ с балансиром, три женщины отпаивали и обтирали влажными тряпками детей, а возле одного из тел, укрытого пальмовыми листьями, рыдала молоденька девчонка. На прибывшее подкрепление никто не обратил ни малейшего внимания.
– Да расскажет мне кто-нибудь толком, что здесь произошло?!
– Катя. Катя, – голос был тихим и, каким-то, просящим, – Катя. Ты меня слышишь?
Екатерина закончила перевязывать последнего ребёнка – самого старшего мальчика и только тогда поняла, что её кто-то давно и безуспешно зовёт.
'Игорь'
– Что?! – Женщина резко и зло обернулась и осеклась. Перед ней, понурившись, с самым покаянным видом, стоял Витя.
– А. Я. Это…
Витька не чувствовал в себе никакой 'крутизны', после этих, как он считал, сомнительных 'подвигов', а лишь огромное чувство вины, за то, что он поневоле подверг эту женщину опасности и по собственному недомыслию подставил её под удар, заставляя рисковать жизнью.
– Я. Это.
Витька отвёл глаза, судорожно вздохнул и бросился в омут с головой.
– Прости меня, Катя. И… спасибо тебе.
Видавшая всякое в своей бурной и насыщенной жизни бизнес-леди Екатерина Андреевна застыла, открыв рот и широко распахнув глаза, и впервые не знала что сказать.
'Балбес'
Катя подошла и поцеловала Витю в колючую щёку.
– Даник, что думаешь?
– Да хрен их знает, Дим. Этот – вылитый птеродактиль. А тот – индеец какой-то. А вот этот – помесь.
– Угу. Лодку посмотрел?
– Спрашиваешь. Не круизный лайнер, но по сравнению с нашим плотиком – просто крейсер. И ещё – я ребят послал этих дебилов пособирать, а то разбежались кто куда.
– Дело, – Мельников принюхался и сморщился, – пусть закопают поглубже этих уродцев и как следуют Ержана и Филиппыча похоронят. Да и, – Сенсей показал на судно, – пусть голову похоронят и лодку, как следует, песочком и травой почистят. Воняет – спасу нет. Поставь наших ребят – пусть пинками их стимулируют. Хватит церемониться. Как отмоют – будем всех грузить на борт и уходить.
Данияр хмыкнул.
– На ужин и завтрак припасов с лодки хватит, а потом? Чем всю ораву кормить будем?
Дима промолчал, тяжело посмотрел на друга и пошёл, наконец, разговаривать с Виктором.
Егоров нашёлся под ближайшей пальмой. Нескладный тощий человек сидел, опёршись спиной о ствол дерева, смотрел на прибой и глупо улыбался. Подошедшего к нему Мельникова он, похоже, просто не заметил. Дима постоял с минуту, а потом кашлянул.
– Кхм. Не занято?
– А? А. Нет, конечно, нет. Садитесь.
Витя сначала пододвинулся, затем до него дошло, что он сидит не на скамейке в парке и на пляже полно места, и покраснел.