— Так что, ты…
— Да, я знал. И то, что мы с красными уже десять часов как не воюем, и то…
Я не дослушал подполковника. Изо всех сил я бежал к дороге, потому что ведь надо же было закончить это безумие!
… Микки Отрывайнен не торопясь ходил по дороге, и с противным хрустом проламывал лежачим, беспомощным русским черепа специально вырезанной из карельской березы свилеватой дубиной.
Увидев меня, он радостно помахал мне рукой, подошел к еще одному раненому… Взрыв.
Когда я подбежал, Микки, волоча свою оторванную, висящую на каких-то красных нитках ногу, и оставляя за собой красно-лаковый яркий след, на локтях отползал от безголового трупа русского самоубийцы, с которого взрывом гранаты сорвало верхнюю одежду. На впалой, мальчишечьей груди красного солдата было неумело наколото «Бля!», почему-то по латыни…
— А, господин капитан! — увидев меня, обрадовался фельдфебель. — Вы знаете, тут мне нежданно-негаданно посылку из деревни прислали! А я её даже и не распаковал… Вы её назад не отсылайте, ешьте лучше сами…
Вздохнул и помер.
А по дороге, высоко вскидывая тощие ноги, бежал юный фенрик, испуганно на бегу бормоча:
— Талвела застрелился… Талвела застрелился… зачем он застрелился?
Из Сводки Ставки Главного Командования РККА:
«На Суомо-Салминском направлении в течении последних суток происходили бои местного значения.»
Эпилог.
Ну, вот и все об этих людях. Которые жили.
Мой хороший знакомый, Юсси Суомолайнен, после окончания нашей совместной работы уехал в те места, о которых он писал в своей рукописи.
Его нашли возле серого гранитного камня, на котором по — русски было выцарапано, как видно, штыком: «Здесь стояли насмерть бойцы Тимошков, Данченков, Старостенков, Жданов и…»[92] далее, ничего.
Вот интересно, в тоталитарном СССР число самоубийств на сто тысяч человек забитого, бесправного населения — 11, а у нас, в свободной и счастливой демократической стране — 163.
Это потому, что у нас очень ценят свободу выбора.
Вот и Юсси сделал свой окончательный выбор.
Думаю, что я, когда закончу редактировать наш с ним совместный труд, тоже…
Далее идут только белые листы.
Постскриптум.
А мне приснился сон,
Что Пушкин был спасён
Сергеем Соболевским…
Его любимый друг
С достоинством и блеском
Дуэль расстроил вдруг.
Дуэль не состоялась!
— Владимир Иванович, что с вами?! — участливый голос моей любимицы, Наташи Гамовой, был громок и тревожен.
Я с трудом оторвал голову от крашенной зеленой казенной краской учительской кафедры. Господи, что это я? Уснул, что ли? Ужас какой! Я почувствовал, как щеки полыхнули стыдом… Да ведь и сон-то какой был препоганый! Приснился мне заснеженный лес, алая кровь на затоптанном снегу, страдания и смерть… Нет, вчерашняя пятая бутылка шустовского коньяку была точно, лишней…