Впрочем, шулме все давалось не слишком тяжело. Она видимо не претендовала на спасение своей души, рассчитывая после смерти превратиться в какую-нибудь белку или куст орешника. Ее сильное, но неяркое сознание вливалось в ту глубину, которая прикрывалось лесом, чтобы в конце концов раствориться в ней. Этот процесс, видимо, казался Умай достаточно приятным и безболезненным, так что она не особенно даже испугалась, когда провалилась в очередную западно-сибирскую трясину. Очевидно в том ей поспособствовал какой-то лесной чертенок, чей злорадный писк Василий сумел уловить.
— Василий, — первый раз обратилась она к нему по имени, — что-то тянет меня, пособи.
Рютин выглянул из-за скособоченной ивы и заметил только голову Умай, торчащую из зеленоватой тины. Все, что он видел сейчас, казалось лишенным объема, просто нарисованным на какой-то зыбкой и тонкой поверхности. И Умай была нарисованной, и трясина тоже. И тут же он ощутил, что за этим рисунком скрывается что-то иное, настоящее пространство и настоящая колдунья, которая и в самом деле попалась в ловушку.
Ему первым делом захотелось не помогать, а оторвать эту голову, чтобы потом подруга отложила в получившийся мясной кокон свое яйцо, набухающее лярвами. Интересно, как она выглядит, эта подруга?
Он втянул воздух и прислушался. На свое удивление он заметил, что почти не чувствует флюидов страха Умай, и это несколько охладило его охотничий пыл. А потом он взял себя в руки. В человеческие руки.
Он сломал верхушку у ивы и протянул ее ведьме. Та сумела выпростать руку из грязи и уцепиться. Но борьба с трясиной закончилась только пять минут спустя. Шулма была женщиной довольно солидной комплекции, кроме того, несколько раз ему хотелось, чтобы она ушла с головушкой вниз и перестала им руководить.
Когда Умай выбралась наконец, — а это было похоже на то, что распахнулась дверь, ведущая наружу, — малоаппетитная женщина представляла собой что-то вроде большого комка грязи.
— Собери-ка хворосту, — распорядилась она.
Тут зверь-в-Рютине заставил его пожалеть, что он вытащил ведьму — не успела жизнь кое-как спасти, а уже распоряжается.
Когда он вернулся с полной охапкой, шулма сидела в одном только оренбургском пуховом платке, который доселе приходилось ему таскать в своем вещевом мешке.
Хотя хворост был сырой, огонь на удивление занялся быстро и весело.
— Давай-ка водкой разотрем, — из вежливости предложил Василий.
На удивление, ведьма быстро согласилась.
Кожа у шулмы оказалась гладкая, конечно же, маслянистая, как будто даже лакированная немного. Когда его рука продвинулась от плечей пониже, он неожиданно почувствовал натяжение своих трусов.