Потом перешли к вопросу о поездке в Краснодон. Егор Николаевич сказал, что пока не выяснится история с испорченной страницей, ребятам ехать нельзя. Классный журнал, сказал он, — это государственный документ, и класс должен быть наказан.
— А чем же виноват весь класс, — сказала с места Кира Петровна, — если это совершил кто-то один!
— В том-то и дело, Кира Петровна, — сказал директор, — что класс отвечает за всё, что в нём происходит. Класс должен быть единым организмом. Конечно, конкретного виновника мы, само собой, должны найти и наказать. — Он взмахнул карандашиком. — Кстати, предоставляю вам слово, как руководителю класса.
Кира Петровна поднялась. Сначала она опустила руки, потом хотела их поднять и приложить к пылающему лицу, чтобы хоть немного остудить горячие щёки, но на виду у всех она не решилась этого сделать и ухватилась за край стола.
— Товарищи… — начала она, в волнении раскачиваясь над столом. — Я беседовала с классом, беседовала с Ваньковым… — Она посмотрела на Елену Ивановну, которая кивала седой головой после каждого слова молодой учительницы. — Может быть, я ещё плохо знаю своих учеников, но мне кажется, что никто из них не способен на такой проступок.
— Это не проступок, а преступление! — поправила Тамара Степановна, протирая очки.
— Ну да, то-есть… я так и хотела сказать, — поправилась Кира Петровна. — Конечно, мы можем подозревать Ванькова, которому вы, Тамара Степановна, по-моему, несколько поспешно поставили единицу…
— Я знаю, что делаю! — отрезала Тамара Степановна.
— Спокойно, спокойно! — постучал директор карандашиком.
В учительской сгущались ранние декабрьские сумерки. Егор Николаевич показал Антону на выключатель. Старший пионервожатый поднялся, повернул кнопку и включил сильную, стосвечовую лампу. Яркий свет заполнил учительскую. Кира Петровна от неожиданности зажмурилась и замолчала.
Егор Николаевич смотрел на неё, не зная, будет ли она продолжать. Она сказала:
— Может быть, пригласить отца Ванькова, поскольку подозрение падает на его сына?
— А он здесь? Давайте, давайте! — сказал директор.
Через минуту в учительскую вошёл Сергей Сергеевич. Он поклонился и сел.
— Мы… — обратился к нему Егор Николаевич.
Но тут раздался громкий стук в дверь.
Егор Николаевич поморщился: он не любил, когда мешали работе педсовета.
— Извините! — Он оглянулся на дверь: — Кто там?
Все обернулись. Высокие белые двери медленно отворились. На пороге показался ученик. Он был красен. Багровые уши его как-то уж очень заметно торчали. Учителя тотчас узнали его. Директор тоже его узнал.