Сзади раздался грохот. Лоренс уронил очки.
– Как ты узнала о татуировке? – спросила Сюзанна.
Лоренс с грацией цапли нагнулся за очками. Без них его лицо выглядело обнаженным и беззащитным, точно у растерянного ребенка.
– Дон рассказал.
Недовольное хмыканье Сюзанны перекрыл вопль Лоренса:
– Татуировка! Вот черт! Неужто не понимаешь, Сюз? Там же была земляника!
– Ну и что?
– Земляничная поляна, – нетерпеливо сказал Лоренс.
– Бог мой… – Сюзанна замерла. – Думаешь, специально? В смысле, что ее убили именно там?
– Кто знал о татуировке? – быстро спросила я.
Сюзанна обернулась.
– Да почти все в галерее. За исключением, может, Кэрол и Стэнли. Кейт хвасталась направо и налево. А Дон наверняка даже видел, потому что… – Она затихла. – Господи, только бы никто из ее знакомых не сообщил об этом в газеты.
– Какие там знакомые. О вскрытии ты подумала? – неумолимо спросил Лоренс.
– О, боже…
– Значит, тебе сказал Дон? – повернулся ко мне Лоренс. – Люди, наверное, вообще много чего тебе рассказывают, да?
– Я ведь мать-исповедница, – отшутилась я.
– Ну да…
– Или же ты просто задаешь правильные вопросы.
Я почувствовала себя неуютно. Подняла глаза и наткнулась на колючий взгляд Сюзанны.
– А ты много вопросов задаешь…
Это было не утверждение; в ее словах сквозил вопрос. Требовавший ответа.
– Разве? – пробормотала я, надеясь отвлечь ее внимание.
– Да, – отрезала Сюзанна.
Я пожала плечами.
– Просто пытаюсь разобраться что к чему. А ты бы не стала на моем месте?
Теперь пришел ее черед пожимать плечами – и должна признать, у Сюзанны это получилось гораздо выразительнее: давало знать галльское происхождение.
– Ладно, – сказала она и отвернулась.
Это был знак, что мне пора убираться восвояси, – далеко не дружеский знак. По-видимому, я наступила Сюзанне на мозоль. Что ж, если так, то не мне ее винить за такое поведение. Туфли из змеиной кожи, небось, стоили целое состояние.
– Такое чувство, будто жизнь колошматит меня со всех сторон, – пожаловалась я Лоренсу.
Он привел меня в маленькое кафе неподалеку от галереи. Взгромоздясь на высокие табуреты у окна, мы смотрели на причудливо одетых прохожих. Я расправлялась с банановым творожным пудингом – редко ела в своей жизни что-либо вкуснее – и запивала горячим фруктовым пуншем, почти столь же восхитительным, как и пудинг. Лоренс, похоже, не находил в этом заведении ничего выдающегося. В отношении еды нью-йоркцы донельзя избалованы.
– У меня тоже, – мрачно согласился Лоренс. Он то и дело снимал очки и принимался тереть глаза. – Несколько дней назад ты сказала очень верные слова. Мы словно на «американских горках». Только чувствую, что мы летим вниз, как Стэнли или кто-нибудь вдруг начинает нести полнейшую чушь. И я уже не знаю, плакать или смеяться.