— Здесь не Сен-Мари, — сказал я вслух и с некоторой гордостью. — Здесь каждый дом — крепость…
Пес пошел длинными скачками, а Зайчик, дождавшись разрешения идти следом, во мгновение ока догнал, и уже вместе они остановились перед воротами.
Не давая времени, пока сонные часовые заметят и окликнут, я вытащил рог и звонко протрубил.
Бобик настобурчил уши и мощно гавкнул. Арбогастр посмотрел на обоих и заржал так, что со стен посыпались мелкие камешки, а на башнях затрепетали флаги.
По ту сторону ворот послышались испуганные голоса, заскрипела калитка сбоку в башенке, выглянула голова в круглом шлеме.
— Кто тут… батюшки, это же сам гроссграф!.. Его светлость!
— Он самый, — сказал я ворчливо. — Узнал?
Солдат вскрикнул воспламененно:
— А как же, я с вами был в трех походах! Даже в Турнедо ходил и замок Орлиный захватывал!
— Скоро все Турнедо захватим, — пообещал я. — Надоело такое противное соседство.
Его напарники уже с натугой отворяли створки ворот, арбогастр через узкую калитку не протиснется, на меня смотрели с любопытством и почтением, почти все совсем молодые ребята, а когда взгляды падали на Бобика, то бледнели и начинали прятаться друг за друга.
Мы прошли через ворота упругим шагом победителей, копыта звонко стучат по каменным плитам, будто стальные подковы, хотя Зайчик в них не нуждается.
Пока я неспешно слезал с коня, конюхи опасливо спрашивали, предпочитает ли лошадка кусаться или только лягается, Пес обежал двор на предмет «чего-нить», а в замке нарастала суматоха, наконец я услышал, как за спиной шумно распахнулись двери, а по ступенькам протопали частые шаги.
Ангелхейм был все так же одет щегольски и с нарочитой небрежностью, бледен, как вампир, хотя пышные кудри прекрасного льняного цвета дышат жизнью, широкая перевязь блестит не только золотыми нитями, но и сложными узорами, сапоги с золотыми шпорами выше колен, пышные рукава, богато украшенный камзол, расшитые бисером брюки.
Спускался он с широчайшей улыбкой на лице, глаза горят восторгом, но за три шага до меня вдруг преклонил колено.
— Ваша светлость…
— Дорогой друг, — ответил я с чувством.
Он поднялся, растопырил руки, мы обнялись, он сказал с широчайшей улыбкой:
— Наконец-то смогу принять вас, дорогой мой сюзерен, в моем маленьком, но страсть каком уютном замке!
— Очень уютном, — подтвердил я.
— Кто бы мог подумать, — сказал он с превеликим чувством, — о таком тогда, когда мы искали мелкую компромиссную фигуру для гроссграфства над Армландией.
Мы пошли в замок, я сказал легко:
— Я за это время успел стать эрцгерцогом, если вы не слыхали еще, и даже фюрстом. Но это такие мелочи в сравнении с тем, что я гроссграф такой великой державы, как Армландия с ее замечательным мужественным народом, исполненным… да, исполненным! Всяческими.