Его фигура выступила на фоне стены, словно нарисованная светящейся краской голограмма.
— Летать, к сожалению, не могу, — ответил он, словно читая мои мысли. — В материальном виде, разумеется. А то бы донес, никаких вопросов. Хочешь — пойдем. Буду указывать дорогу и предупреждать об опасностях.
— Как Вергилий Данте? — спросил я. — И куда приведешь? На Елисейские поля? В Элизиум? Или в тот самый утренний сад с теплым озером и обнаженными девушками? Гуриями в мусульманском понимании?
— Рад бы, — ответил мне печально Артур. — Нам с тобой там было бы куда как интереснее. И ты опять очень близок к переходу. Раз я тебя вижу. Ты помнишь прошлый раз?
— Как не помнить? — Мне стало легко и тепло, словно замерзающему в степи ямщику. «Путь далек ли, жид?» Но что-то пока еще мешало отдаться убаюкивающему умиротворению духа.
— А ты, не иначе, уже прилетел, будто стервятник на свежую падаль? Не терпится тебе? Ну, попробуй. И посмотрим…
— Снова не доверяешь? Напрасно. Я не скрываю — хотел бы видеть тебя здесь. Навсегда. Но… Ты, может, и не поймешь… Я заблудился. Потерял Веру… А ты можешь указать мне путь. Если пока задержишься там, у себя…
— Знать бы, как это сделать, — ответил я с тоской, понимая, что брежу наяву и что дела мои, значит, плохи. Контузия, шок, а то и сепсис начал развиваться.
— Тогда слушай совет. Сюда направляются вооруженные люди. Идут по Неглинной. По твоим следам. Через пять минут будут здесь. Убежать ты не можешь. Сделай так — разбей ближайшее окно, в этом доме советская контора. Там есть телефон. Звони своим друзьям. Пусть тебя заберут. Не успеют — встретимся окончательно… Спасешься — не забудь обо мне. У тебя появится возможность. Пожалуйста… — его печальный голос растворился в тишине, как шелест ветерка в прибрежных камышах. Самым краем сознания я еще успел, кажется, уловить слова: — Выбирай сам…
Артур исчез, а в сотне шагов вверх по улице я действительно услышал грохот кованых каблуков по брусчатке.
Совет был здрав и своевременен. Цепляясь руками за выступы стены, я добрался до окна. Затыльником автомата ударил в нижний угол. Толстые стекла обрушились с грохотом, осколки едва не рубанули по рукам и голове, зазвенели по тротуару.
— Эй, эй, кто там, стоять! Руки вверх… — Оранжевая вспышка озарила улицу. Кто-то выстрелил из пистолета. Кажется, в воздух. И не попал.
Я ответил тремя короткими очередями, услышал, как дернулся и замер в задней позиции затвор, отбросил на мостовую пустой магазин, в долю секунды воткнул в приемник новый и с непостижимой даже для меня самого ловкостью подтянулся на руках, перевалился через подоконник внутрь помещения.