Они проверяют меня на сообразительность, что ли? Ну, пожалуйста, отвечу, что думаю.
— Не выходит ли, что мы сначала вывалились в какой-нибудь из годов той вашей войны, а уже потом проскочили в этот? Тогда, значит, в вычисленной вами точке существуют сразу две зоны перехода?
Сказал и почувствовал, что чего-то не улавливаю.
— Если бы так, это еще полбеды, — сказал Андрей. — Тут нечто более сложное и странное. Мы ведь в каком сейчас году пребываем? Правильно, в двадцать четвертом. Но, прошу заметить, если мы здесь и сейчас, то каким образом могла случиться та Вторая мировая? Мы же собираемся ее предотвратить, и судя по тому, что уже сделали, ей, той, что была, теперь взяться неоткуда…
Наверное, они после возвращения Новикова уже не раз обсуждали друг с другом случившийся парадокс.
— Может быть, так, что вы с Игорем оказались в точке сопряжения трех реальностей, — сказал Шульгин. — И вы сколько-то, день, или час, или даже те самые три месяца, которые «потерялись», прожили в нашей Настоящей Реальности… А уже потом выскочили сюда.
— А могли и не выскочить, так? Навсегда остались бы в реальности № 1, то есть нашей подлинной? В которую Артур дороги так и не нашел?
— Об этом судить трудно. Если уж Олег не сумел рассчитать вероятность стыковки трех реальностей, да еще со странным ступенчатым временным разрывом. Можно допустить, что война там была, но не мировая, а так, локальная, вроде фолклендской. И что вы были совсем не в той точке, а в любой другой… Ты же только по климату ориентируешься, обсервации сделать так и не сумел, а когда тучи рассеялись, оказался уже у нас…
Из всей последовавшей далее дискуссии я понял только одно — понятия о физическом смысле явления не имеет никто, но при попытке воспользоваться ранее вычисленной точкой перехода вполне можно угодить куда угодно, кроме нужного места, времени и реальности. И такую попытку до полного выяснения всех обстоятельств никто предпринимать не станет.
Однако и здесь я не угадал.
— Для момента, когда рациональная наука бессильна, имеется выбор, — кривя лицо в очень нетрезвой улыбке, провозгласил со своего дивана профессор Удолин.
Я, честно говоря, успел почти забыть об этом персонаже. Вернее — не принимал его всерьез, посчитав старым пьяницей и забыв, что ни Андрей Дмитриевич, ни Александр Иванович никогда ничего зря не делали. И если этого колоритного дедушку сюда зачем-то привели, то рано или поздно он свое слово сказать был должен. В полном соответствии с режиссерской теорией А. П. Чехова.
— Дорогу в интересный вам мир можно искать не только по прямой. Можно пойти и вокруг… — сказал профессор, выпрямился и сел на диване. — Естественно, через иные измерения. — Он уткнул палец в висевшую на стене карту мира. Здешнего мира, подчеркну еще раз. И 1980 года издания. «Москва. ГУГК СССР». Мне эту карту интересно было рассматривать еще в новозеландском форте. Слишком много там непривычных границ и неизвестных стран.