Все потянулись обратно в комнату.
– Разбитая посуда – к счастью, – громко сказал Ратушинский, поднимая свой бокал. – Надеюсь, больше ничего подобного не случится.
Молоков, возвращаясь к своему столику, неловко задел и опрокинул один из бокалов, и он со звоном разлетелся на куски. Присутствующих это развеселило, все заулыбались. Молоков обошел место, где лежали осколки, и тоже улыбнулся.
– За наших женщин! – провозгласил Борис Алексеевич и выпил свой бокал.
Все подняли бокалы. Выпили. И вдруг… Михаил Денисенко пошатнулся. Все недоуменно посмотрели на него. Он вновь пошатнулся, открыл рот, словно пытаясь что-то сказать. Попытался поставить бокал на столик, но сделал это неловко, бокал опрокинулся на стол. Несчастный застонал и поднес руки к горлу. Открыл рот, но слова словно застряли в горле. Денисенко сделал шаг, второй. Все с ужасом смотрели на него, понимая, что происходит нечто ужасное. Он медленно сполз на пол, тело его свели судороги, на губах появилась пена.
– Помогите ему! – отчаянно крикнула одна из женщин.
Дронго бросился к упавшему, но было поздно.
Михаил Денисенко был мертв. Он лежал на полу, и растерявшиеся люди толпились вокруг него, не понимая, что им делать.
Дронго поднял голову и обвел взглядом присутствующих. Все смотрели на него, словно ожидая объяснения происходящего. Поняв, что друг нуждается в помощи, Эдгар быстро шагнул к упавшему и наклонился над ним. Он пощупал его пульс, приподнял веки, после чего медленно покачал головой.
– Нет! – громко сказала Инна Денисенко. – Этого не может быть. Нет… – она замерла, словно ее пригвоздили к месту.
– Какой ужас! – закричала Евгения Алексеевна.
Юлия вцепилась пальцами в спинку стула так, что они побелели. Она была очень бледна. Ратушинский развел руками и растерянно опустился на стул. Молоков посмотрел на свою супругу. В сложные моменты жизни он привык обращаться к ней за советом. Майя Александровна, сидевшая в кресле, смотрела на упавшего изумленными, полными ужаса глазами.
– Он умер, – сказал Дронго.
В этот момент Инна бросилась к упавшему, пытаясь его приподнять.
– Как это – умер? – переспросил Борис Алексеевич, ничего не понимая.
Он тяжело встал, понимая, что, как хозяин дома, обязан что-то предпринять. Молоков стоял у дивана, не зная, как ему быть.
Инна не кричала, не билась в истерике. Она лишь взяла двумя руками голову мужа и смотрела, вглядываясь в знакомые черты. Все стояли молча, ошеломленные происшедшим.
– Но этого не может быть, – сказала Евгения Алексеевна.
В этот момент послышался звук падающего тела. Майя Александровна, очевидно, державшаяся из последних сил, потеряла сознание и сползла с кресла на пол.