– Это я должна была умереть. Он выпил из моего бокала.
Ратушинский был озабочен тем, что все обернулось подобным образом. Получалось, что его версия о причастности Юлии к смерти Михаила Денисенко оказалась неверной. Но Борис Алексеевич был не из тех, кто так легко соглашался с собственной оплошностью.
– Бокалы стояли рядом, – сделал он жест рукой в сторону стола. – Убийца мог ошибиться и в спешке насыпать яд в другой бокал. Перепутать бокалы. Ведь они стояли рядом.
– Да, – кивнул Молоков, – рядом.
Дронго молча смотрел на стол.
«Признание Инны Денисенко меняет ситуацию», – подумал он.
В гостиную вошли оба врача. Им нужно было сделать записи по поводу случившегося. Ратушинский пригласил медиков в столовую, примыкавшую к кухне, и теперь мрачно отвечал на их вопросы. Медсестра, которая спустилась вниз вместе с врачами, с любопытством разглядывала квартиру и всех присутствующих.
– Ваша супруга спит, – обратился седовласый врач к хозяину дома. – Лучше не будить ее до утра. А утром вызовите врача. Ваша кухарка сказала, что у нее больное сердце. Такой обморок может быть опасен.
– Понимаю, – кивнул Борис Алексеевич. – Мы обязательно вызовем нашего врача. Может, позвонить ему прямо сейчас?
– Не нужно. Она будет спать до утра. Лучше дайте ей возможность отдохнуть, – посоветовал второй врач.
– Что с ним случилось? – спросил Ратушинский шепотом, указав в сторону гостиной. – Он скончался от отравления?
– Может быть. Но смерть была мгновенной, на обычное отравление не похоже. Мы в таких случаях обязаны информировать милицию и прокуратуру. Они приедут и все проверят.
– Его могли отравить? – еще тише спросил Борис Алексеевич.
– Вам лучше знать, – хмуро ответил молодой медик.
Ему было не больше тридцати, на работу в «Скорую помощь» он устроился недавно. До этого более шести лет он проработал в Туле, приезжая на субботу и воскресенье к матери в Москву. Обычно вызовы были в подмосковные села, где в нищете и заброшенности жили одинокие старики. Он уже привык к покосившимся избушкам и старым пятиэтажкам. Элитарный дачный поселок его поразил. И тем более поразила роскошь в доме Ратушинского, хотя, с точки зрения очень богатых людей, на даче не было ничего особенного. Обладавшая тонким вкусом Майя Александровна не позволяла появляться в доме ничему кричащему, вызывающему и вульгарному. Здесь, в соответствии с высоким западным дизайном, все было просто и гармонично.
Но молодой врач не разбирался в подобных тонкостях, поэтому был поражен обстановкой дома. Он читал газеты и знал, кто такой миллионер Ратушинский. Его пожилой коллега, успевший приобрести изрядную долю цинизма, относился ко всему этому с привычной дозой прагматизма, все время гадая – заплатят ли им за помощь, оказанную хозяйке дома. За обследование умершего оплату он получить не надеялся.