Это был хороший вечер. Тот, что запоминается на всю жизнь. Мелкие события откладывают сильные, долго живущие впечатления: все еще теплый полночный воздух, официант в ресторанчике, одинаково отвечающий на любой вопрос англоязычного туриста своим лучезарным и располагающим: «Почему нет!»
— Почему нет! — смеялись мы и, как дети, побежали назад к виллам.
С того вечера все дни были заполнены Рикки. Я не хотела, чтобы отпуск заканчивался.
Иногда я наблюдала за водными лыжниками, иногда каталась сама, что меня же и удивляло. Я развлекалась, время от времени прогуливаясь по берегу с отцом и Мхэр после того, как ей стало лучше. Отцу Рикки понравился, но он серьезно предупредил меня о летних любовных романах. Мхэр улыбнулась и сказала: «Развлекайся, но старайся не принимать все слишком серьезно».
А я не смогла. Хорошо, пусть отпускные романы не долго длятся, но именно сейчас, в данный момент я была счастливее, чем могла себе когда-либо представить.
Однажды Рикки взял меня на прогулку на остров, где когда-то находилась колония прокаженных. Остров поднимался из синего моря за мрачной венецианской крепостью древних веков. Разрушенные каменные дома выглядели грустно и заброшенно, а ветер с моря пьяно раскачивал поломанные двери на старых петлях и дул сквозь старые фиговые деревья в заброшенных садах.
Мы немного постояли на крепостном валу с подветренной стороны острова, глядя на узкий пролив, ведущий к материку, где у подножия выжженного солнцем холма сгрудились низкие белые домики.
— Необходимые запасы перевозились сюда на лодках оттуда, — пояснил Рикки.
Я кивнула, затерянная в горьких образах. Стоять здесь, но быть иной, отверженной, иметь право лишь издалека смотреть на ход нормальной жизни, недостижимой для тебя, не быть ее частью.
Я примеряла это к себе, глупо, эгоистично, к моим неясным и смутным желаниям.
— Должно быть, это было ужасно, — сказала я. — Не думаю, что мы имеем право беспокоить здешних призраков, их души.
— Совсем нет. Они жили маленькой общиной, женились, имели детей. Конечно, детей у них тут же отбирали.
Какими бесчувственными могут быть мужчины! Он почувствовал мою реакцию:
— А конец был счастливым, — черные глаза светились лукавством. — Когда лечение проказы было найдено, всех забрали с острова, поместили в больницы и вылечили давным-давно. Ну, улыбнись!
Он мог осветить минуты моего самокопания хорошей шуткой. И вовсе Рикки не назовешь бесчувственным! Хотя однажды он и сказал, пожав плечами, что он — просто цикада, стрекочущая под солнцем, можно было заметить глубину в его взгляде и какое-то настороженное выражение глаз. Возможно, это смесь практичного отца-англичанина и матери-француженки, одаренной богатым воображением.