— Это по поводу системы Лайэма О'Рорке, — сказал я.
— Что-о?! — воскликнул он.
— Я приехал по просьбе миссис О'Рорке. Она просила передать, что ей, возможно, все же удастся продать вам эту систему.
Он взглянул на часы. Ему было на вид лет пятьдесят, наружность самая непримечательная: скорее мелкий чиновник, чем продавец фальшивых надежд.
— Входите, — сказал он. — Сюда.
Он разговаривал деловитым, напористым тоном, который действительно больше приличествовал игорному залу, чем, скажем, престижному колледжу. Он провел меня в неожиданно просто и рационально обставленную комнату: письменный стол, пишущая машинка, на стенах — карты, утыканные разноцветными флажками, два вращающихся стула, поднос с напитками и пять телефонов.
— У вас пятнадцать минут, — сказал он. — Так что давайте сразу к делу.
Он не сел сам и не предложил сесть мне. Это была не столько невежливость, сколько равнодушие. Я понял, что имела в виду миссис О'Рорке, когда говорила, что он человек холодный. Он не пытался скрыть скелет своих мыслей под тряпками приличий. «Учитель из него вышел бы никудышный», — подумал я.
— Записи Лайэма О'Рорке были украдены, — начал я.
— Это я знаю, — нетерпеливо перебил он. — Так что, они нашлись?
— Записи пропали. Но нашлись составленные по ним компьютерные программы.
Он нахмурился.
— У миссис О'Рорке есть эти программы?
— Они есть у меня. Но я выступаю от ее имени. Я хочу предложить их вам.
— А кто вы такой?
Я пожал плечами.
— Джонатан Дерри. Можете позвонить ей и проверить, если хотите, — я указал на ряд телефонов. — Она за меня поручится.
— А эти программы, они у вас с собой?
— Нет, — сказал я. — Я подумал, что нам сперва следует договориться.
— Гм-м.
Лицо его оставалось бесстрастным, но чувствовалось, что он лихорадочно размышляет и никак не может решиться.
— Я не стану предлагать вам приобрести их не глядя, — сказал я. — Но могу вас заверить, что они работают.
Это не произвело никакого видимого эффекта. Внутренняя борьба продолжалась; и разрешил ее не Гилберт и не я, а прибытие третьего лица.
Снаружи хлопнула дверь машины, и из прихожей послышались шаги. Гилберт вскинул голову, прислушиваясь, и из-за приоткрытой двери окликнули:
— Пап!
— Я тут, — сказал Гилберт.
И вошел сын Гилберта. Сын Гилберта, который являлся в мой дом с пистолетом.
Я застыл от изумления, и мои чувства, должно быть, отразились у меня на лице. Впрочем, и сын Гилберта был изумлен не меньше моего. Я взглянул на его отца, и только сейчас сообразил, что он в точности соответствует тому описанию человека, явившегося в дом Питера за кассетами, которое дала мне Сара: средних лет, обыкновенный, довольно толстый. Того самого человека, которому Сара сказала, что кассеты у ее мужа.