И вдруг оба они поняли, что есть нечто такое, чего ни ей, ни ему не удастся больше избежать.
— Я здесь на похоронах, — сказала она.
В голосе у нее звучало... ну, чуть ли не облегчение.
— А ты часто сюда приходишь? — спросила она.
— Не-а, — хрипло проговорил он. — Сюда — нет. А на свалку — да.
Но ее вторжение нарушило предрешенный ход его жизни, и рука у него задрожала.
— А тут есть что посмотреть? — спросила она.
— Хлам, — сказал он. — Один хлам.
— А ты глядел когда-нибудь на мертвеца?
Потому что она заметила, что рука у него дрожит.
— Нет, — сказал он. — А ты?
И она нет. И вряд ли теперь поглядит. Дыхание у них снова стало ровное.
— А ты вообще что делаешь? — спросил он.
И хотя ей хотелось заткнуть себе рот, промолчать она не смогла. Она сказала:
— Я пишу стихи. И напишу о моей тете Дэйзи, о том, какая она была, когда срезала цветы рано утром еще по росе.
— А что ты за это получишь?
— Ничего, — сказала она. — Наверно, ничего.
Но разве это было важно?
— А еще про что ты сочиняешь? — спросил он, открутив наконец вялый цветок банксии с ветки.
— Раз я написала о вещах, что в шкафу, — сказала она. — Потом про сон, который мне приснился. Про запах дождя. Но оно получилось совсем короткое.
Тогда он посмотрел на нее. Он никогда еще не смотрел в глаза девушек. Эти были серые и прохладные, не то что горячие, перегоревшие глаза женщин.
— Кем ты хочешь быть? — спросила она.
— Сам не знаю.
— Канцелярская работа тебе, по-моему, не подходит.
— Что-о?
— Я говорю, не твое, по-моему, дело подсчитывать цифры и возиться с книгами, и в банке, в конторе служить, — сказала она.
Он так вознегодовал, что даже не счел нужным ответить ей.
— У меня будет свой грузовик. Как у Черного, у мистера Блэка. У него — автоприцеп.
— Что?
— Ну, полуприцеп, — сказал он.
— А-а, — сказала она уже не так уверенно.
— Один раз Черный взял меня в рейс в Мэриборо. Ездка была трудная. Иногда гнали всю ночь. Иногда спали прямо в машине. А то останавливались на ночевку там, где сдают комнаты. До чего хорошо прокатились! Один город проедешь в ночной темноте, за ним другой.
Она все увидела. Она увидела, как люди стоят в дверях, точно оледенев в квадратах желтого света. В стремительном потоке ночи все человеческие фигуры застывают в неподвижности. Она чувствовала мохнатую темноту вокруг, когда автоприцеп брал с места и его скелет вспыхивал разноцветными огнями. А в кабине, где они сидели, все было прибрано, все на своих местах. Если скосить глаза, видно, как его белокурые волосы поблескивают, попадая под вспышки электрического света. Они везли коробки с зубными щетками, гребешками и разную мелочь — блокнот, в котором она напишет стихотворение, когда они сделают где-нибудь остановку и кругом будет пахнуть муравьями. Но к тому времени его руки так мастерски овладеют рулем, что остановки, кажется, никогда и не будет. Ну и не моя забота!