Костя тоже выглянул из-за камня, и взгляд его круглых карих глаз торопливо обежал округу.
— Знают, что бежать некуда, вот и не торопятся, — предположил он с легким вздохом. — Вопрос, что нам делать? Ты продумал стратегию?
— Ага, и тактику заодно, — проворчал Влад, недовольный в первую очередь собственной несдержанностью. Ну почему у него никогда не хватает выдержки сохранять хладнокровие?! Чего он добился своей безумной выходкой?
Оформить мысль в слова Влад не успел — раздался неясный шум, и высоко в небе возникло три черных пятна. Костя, перевернувшись на спину, внимательно в них всмотрелся.
— О боже… — севшим голосом протянул он. — Это все три красавца верхом на скакунах…
— Но один-то на нашей стороне, — тревожно напомнил Влад, убеждая скорее себя самого. Теперь он тоже разглядывал три точки в небе. — Может, он нас защитит?
— Как? — с досадой откликнулся Костя. — Он ведь конспирируется!
— Ладно, вставай, и бежим! — быстро скомандовал Влад, пытаясь подняться. Осуществить задуманное им было не суждено — три наездника опустились на землю буквально в нескольких шагах от беглецов, отрезав им путь к отступлению. Позади маняще зияла пропасть, и оставалось лишь последовать совету Кости и броситься с обрыва…
"Пошел он к черту, этот Николя!" — свирепо подумал Влад и выпрямился. Щека его по-прежнему горела огнем, и хотя во время короткой неудачной пробежки он о своей травме забыл, теперь та вновь дала о себе знать.
Все три палача (ладно, два) неспешно приближались к ним: Роберт — со скучающей миной, Жозеф — сосредоточенно-угрюмый, Николя — с ослепительной улыбкой на губах. Жилет он успел сменить, а лицо вымыть, однако на волосах до сих пор оставался жирный отпечаток от овощного рагу. Влад невольно усмехнулся.
— Скоро ты разучишься улыбаться, — с угрозой пообещал Николя, и ноздри его точеного носа слабо задрожали. — На тебе не останется ни одного живого места… и на твоем дружке тоже!
Костя демонстративно зевнул и принял нарочито-вальяжную позу, а Влад мысленно зааплодировал. Надо же, какие у его приятеля актерские способности!
— Ну, и бей! — с фальшивой беззаботностью предложил Влад, растягивая губы в попытке улыбнуться. — Давай, давай! Плевать я хотел!
"Я буду улыбаться, пока жив!" — пронеслась отчаянная мысль. Юноша старался справиться с дыханием — воздух словно загустел, стал вязким и горьким…
Николя выступил вперед, крепко сжимая хлыст, на губах его вновь заиграла улыбка. В лице Роберта проступило нетерпеливое возбуждение, что-то ненасытно-алчное и столь звериное, что Влад передернулся. Он всегда считал себя эгоистом до мозга костей, но при этом ни разу в жизни не испытал ничего сродни этому садистскому желанию насладиться чужой болью. "Нелюдь! — брезгливо подумал парень. — Животное… и Николя, и этот Роберт…"