Витковский приехал сегодня необычно рано. Он был возбужден, непрерывно ходил по комнате и все говорил, говорил о недавнем ливне, который воскресил из мертвых совхозные хлеба. Наконец он остановился против Натальи, спросил ее с плохо скрытым усилием над собой:
— До каких пор, Наташа, мы будем встречаться от случая к случаю?
Она лишь улыбнулась смущенно ему в ответ: ну до чего излишни, в самом деле, эти признания в любви!
— Молчание — знак согласия. Что ж, осенью поедем в отпуск уже вместе.
Вместе... Да не сон ли это? Нет, это явь. Однако, как во сне, она не в силах отстранить его руки и, повинуясь его желаниям, отвечает ему тихой, застенчивой лаской. Но почему он спешит сегодня?
Наталья открывает глаза: как, разве еще день?! Торопливо кутается в одеяло, хочет отодвинуться к стене. Но он удерживает ее, с озорной улыбкой откидывает угол одеяла и смотрит, смотрит на ее груди, испуганно отвернувшиеся друг от друга. А она не смеет защитить их. Значит, правда, она — его жена.
Он уехал на закате солнца. Наталья встала, оделась, решив посидеть часок на берегу протоки. Застегивая потайные пуговки вязаного купальника, упрямо выскользающие из пальцев, она отметила, что располнела, что вот уже и не годятся старые вещицы. И мысль о материнстве вдруг снова перечеркнула все: и прежние ее раздумья о вдовьей жизни, и девичий стыд этой последней встречи с Павлом.
Наталья вышла во двор, зажмурилась от солнца. Какой чудный вечер!
— Здрасте, Сергеевна!
Это соседка караулила ее у дощатого заборчика.
— Добрый вечер, Евдокия Петровна, — охотно ответила Наталья и потянулась за своими удочками, что лежали на плоской крыше дровяника. Ей некого теперь бояться, даже этой злой бабенки, прозванной среди геологов тетей Бибиси.
Она спустилась по земляной лесенке к воде, устроилась поудобнее среди буйных зарослей тальника и ловко, как настоящий рыболов, замахнулась длинным удилищем.
Чуткий поплавок медленно движется по воде. Стрекозы долго кружатся над ним и, обманувшись, одна за другой улетают прочь. Наталья рассеянно следит за легкомысленными стрекозами, думая о Павле. В самом деле, как это немолодые люди начинают разбираться в своих отношениях после того, когда эти отношения зашли уже очень далеко. А может быть, людей средних лет просто-напросто смущают высокие слова, сказанные однажды в юности? Может быть, вторая любовь полагается на житейский опыт? Но тогда она, значит, проще первой, если нет сокровенных тайн, даже тайны страсти. Хватит ли у нее, Натальи, душевных сил, чтобы щедро делиться с Павлом? И что у Павла за душой такого, о чем она еще и представления не имеет? Или их сблизила эта общность одиночества?, Ну, нет, только не это!.. Поздно теперь подвергать анализу свои чувства. Надо доверяться чувствам, лучшим твоим друзьям. Они никого еще не вводили в заблуждение, если их самих никто не заведет в тупик. Но это другое, совсем другое дело.