— Черт побери! — пробормотал он. — Я позабыл звякнуть Анне.
— Ну все, ты — труп, — заключил Дэнни, выезжая с парковки. — Кстати, о трупах, ты знаешь, отчего Руфо потерял контроль над своим весом?
— Нет.
— У него брат умер, сорок девять лет, инфаркт. Вам — и нету. Без предупреждения.
— Ага, я помню.
— Самое главное — дальше. На похоронах Руфо немного перебрал, и кто-то из парней слышал, как он сказал своей престарелой тетушке, что не хотел бы кончить вот также, как его братец, потому что он до сих пор в своей жизни не испытал любви! А более точно — до сих пор не испытал настоящей любви!
— Руфо?
— Ну да!
— Так. Теперь он предстает совершенно в другом свете!
— Да. Этаким деревенским размазней, бегающим по кукурузному полю.
— И давно это было?
— Три года назад.
— А мы так ни разу и не видели его с женщиной!
— Да, и он решил на весь этот женский пол забить. Что грустно. Для всех нас. В противном случае он бы остался при прежней своей фигуре, а мы были бы избавлены от его разговоров о салатах из рисовой лебеды и пшеничной крупе на пару.
— Ты иди, я скоро приду, — сказал Джо, когда они подъехали к двадцатому участку. Он прошелся по тротуару и набрал номер Анны: — Милая, я очень виноват. Я не смогу…
— Я уже поняла, — перебила его она. — Я была в школе и теперь вернулась домой.
— Я тут на убийстве. Застрял всерьез, милая. Что было в школе?
— Да ничего особенного. Директорша там была, и начала она…
Тут Джо увидел Блазкова и Калена — они вылезли из машины и пошли в участок.
— Милая, извини. Я сейчас не могу входить во все подробности… Короче, в школе все нормально прошло?
— Это как сказать… — Голос ее звучал немного напряженно.
— Мне надо бежать. Позвоню, когда вернусь к себе, о'кей? Я, наверное, буду поздно. Я тебя люблю.
— И я тебя, — устало произнесла она.
Джо поднялся на второй этаж. Там находилась куча народу, все пили кофе.
— Итак, что мы имеем? — спросил он.
— Убийство. Глухарь. Никаких свидетелей. Мешок дерьма, — ответил Блазков.
— Результаты видеонаблюдения получили?
— Пока нет, — сказал Мартинес.
— И с той стороны улицы тоже?
— Угу.
— Не все жители были дома, — продолжал докладывать Блазков. — Посмотрим, что еще прорежется, но соседи с обеих сторон улицы ничего не слышали, а швейцар ни хрена не видел.
— Что насчет его жены?
— Она у матери вместе с ребенком, — сказал Мартинес. — В полном раздрае. Пыталась взять себя в руки, только у нее ни фига не вышло. Я вытащил из этой дамы все, что смог, но вряд ли это нам чем-то поможет. Она не имеет понятия, что могло случиться и почему. Они с мужем не слишком много вращались в обществе, по большей части сидели вместе дома.