Рики понял.
Что-то в нем оборвалось. Скрытая сила, которая позволила ему пережить смерть Эми, похороны и эти несколько недель… В одно мгновение стена рухнула. Он осторожно поставил журнал на место и начал осматривать остальную часть квартиры. Его глаза увлажнились. Он вытер слезы ладонью. Мысли о страдании неизбежно вели к Эми. Лишь немногие, в том числе Джо и Майкл, знали детали убийства. Остальные не хотели знать, не желали думать о том, как убили Эми. Их это смущало. Люди чувствуют себя запятнанными, когда их касается убийство, насколько безвинной ни была бы жертва. Они не желают сомнительной славы, которая неизбежно сопутствует выжившим («А вы знаете, что его дочь, жена, мать была убита Душителем?»), они не хотят, чтобы их считали разносчиками заразы, всего того, что связано с убийством, — слабости, невезения, рока, греха… Сексуальная подоплека преступления лишь усугубляет стыд, поэтому люди делают вид, что никакого убийства не было. Все, кроме разве что Майкла, вели себя так, будто Эми погибла в автокатастрофе, или умерла от рака, или ее не стало по какой-то иной, менее сенсационной причине. Рики тоже так поступал. Может быть, потому, что он ближе всех знал Эми, знал ее тело — поэтому он больше всего нуждался в том, чтобы позабыть о подробностях случившегося.
Но было невозможно поддерживать иллюзию здесь, в комнате, где жил Душитель, где ему впервые пришла эта идея и куда он возвращался после убийств. Здесь все стало слишком ясно. Эми умерла не мгновенно. Это был процесс — долгий, мучительный, кровавый. Неправильно, непорядочно отворачиваться от этого, делать вид, что ничего не случилось, как будто Эми превратилась в вымысел, в персонаж книги, которую можно поставить на полку, если сюжет нам не нравится. Это трусость. Ведь она страдала.
«Чудовищно», — подумал Рики.
Он быстро осмотрел оставшиеся полки. Там были и другие невероятные сочетания — Линдстром, при своих сексуальных отклонениях, оказался изрядным интеллектуалом. Полки были заставлены трудами Гоббса, Локка, Юма, Руссо, Канта. «Левиафан», «Основы этики», «Критика чистого разума». В основном дешевые издания, в потрепанных обложках, засаленные. Рики не понимал, что связывает эти книги, есть ли у них общая идея или нет. Он открыл одну из них наугад — «Левиафан» Гоббса. На страницах полно пометок, звездочек, подчеркиваний, скобок, примечаний — работа ненасытного ума.
В спальне, в верхнем ящике комода, где Линдстром держал белье, Рики обнаружил женские трусы, поддел их пальцем. Трусы были большого размера, из какого-то эластичного материала. Уж точно они не принадлежали Эми. Они были разорваны на поясе и покрыты засохшими коричневыми пятнами — возможно, следами крови. Рики испытал соблазн прихватить с собой трофей убийцы. Но он не мог их взять, не выдав тем самым своего пребывания в квартире. Линдстром не знал, что за ним следят, — и уж точно не подозревал, что его раскрыли. Рики предпочел бы сохранить свое преимущество, поэтому он свернул трусы и положил их в комод, как они и лежали.